Геродот. История. Книга Шестая. Эрато

 1-9 10-19 20-29 30-39 40-49

50-59 60-69 70-79 80-89 90-99

100-109 110-119 120-129 130-140

1. Так-то Аристагор, поднявший восстание в Ионии, окончил свою жизнь1.

Гистией же, тиран Милета, после освобождения его Дарием, прибыл в Сарды. По

приезде Гистиея из Сус Артафрен, сатрап Сард, спросил тирана: "Отчего, по

его мнению, восстали ионяне?". А Гистией отвечал, что ничего не знает об

этом и даже удивлен, как это ему, мол, ничего не было известно об этих

событиях. Артафрен же, понимая, что тиран притворяется, так как тот

прекрасно знал истинную причину возмущения, сказал: "С мятежом дело

обстоит, Гистией, вот как: сшил эту обувь ты, а надел ее Аристагор".

2. Так высказался Артафрен о восстании. Тогда Гистией в страхе, что

Артафрен раскрыл его обман, в первую же ночь бежал к морю, обманув царя

Дария. Тиран обещал подчинить царю громадный остров Сардон, а теперь

пытался стать во главе ионян в войне против Дария. Когда Гистией прибыл на

Хиос, хиосцы бросили его в оковы (они подозревали, что тиран по поручению

Дария замышляет переворот в городе). Впрочем, узнав затем о действительном

положении дел, хиосцы освободили тирана.

3. Тогда ионяне спросили Гистиея, почему же он так настойчиво побуждал

Аристагора восстать против царя и этим навлек страшную беду на ионян.

Гистией скрыл от них истинную причину мятежа, но объявил, что царь Дарий

задумал выселить финикиян с родины и поселить в Ионии, а ионян – в Финикии.

Поэтому-то он и побудил ионян восстать2. Хотя царь был далек от подобных

планов, но Гистией желал этим только напугать ионян.

4. Затем Гистией отправил в Сарды (через вестника некоего Гермиппа из

Атарнея) послания к персам, с которыми уже раньше сговорился о восстании.

Однако Гермипп не вручил посланий тем, кому они были направлены, но отнес и

отдал их Артафрену. Артафрен же, узнав обо всем этом, приказал Гермиппу

отдать послания тем, кому было поручено, а ответ персов отвезти Гистиею.

Когда эти замыслы были таким образом раскрыты, Артафрен приказал казнить

многих персов3.

5. Итак, в Сардах началось смятение. Расчеты же Гистиея (на восстание) не

оправдались, и по его просьбе хиосцы отправили его назад в Милет. Между тем

милетяне на радостях, что избавились от Аристагора, вовсе не имели желания

принимать к себе в страну другого тирана, так как уже вкусили блага

свободы4. И когда Гистией под покровом ночи сделал попытку силой проникнуть

в город, какой-то милетянин нанес ему рану в бедро. Так-то изгнанный из

своей страны тиран был вынужден возвратиться на Хиос. Гистиею не удалось,

однако, убедить хиосцев дать ему корабли. Из Хиоса он переправился на

Митилену и там уговорил лесбосцев предоставить ему корабли. Лесбосцы

снарядили восемь триер и отплыли с Гистиеем в Византий. Потом они заняли

крепкую позицию и стали захватывать все идущие из Понта [грузовые] корабли,

кроме кораблей тех городов, которые изъявили готовность подчиниться Гистиею.

6. Так действовали Гистией и митиленцы. А против Милета между тем

собиралось в поход огромное войско и флот персов. Персидские военачальники5

объединили свои силы и выступили против Милета, так как остальным городам

они не придавали значения. Самыми лучшими мореходами в персидском флоте

были финикияне; в походе участвовали также недавно покоренные киприоты,

киликийцы и египтяне. Итак, персы пошли войной на Милет и на остальную

Ионию.

7. Услышав об этом, ионяне послали своих представителей на собрание в

Панионий6. По прибытии туда советники обсудили дело и решили не выставлять

общего сухопутного войска против персов: милетяне должны были сами защищать

свой город с суши. Зато было решено снарядить флот, собрать все без

исключения корабли и как можно скорее сосредоточить их у Лады для защиты

Милета с моря (Лада – островок, лежащий близ Милета).

8. Затем прибыли ионяне на своих кораблях с воинами и вместе с ними

эолийцы, живущие на Лесбосе. Построены же корабли были в таком вот порядке.

Восточное крыло занимали сами милетяне со своими 80 кораблями. Рядом с ними

стояли приенцы с 12 кораблями и 3 корабля жителей Миунта. Затем следовали

17 кораблей теосцев; за теосцами – хиосцы со 100 кораблями. Возле них

выстроились эрифрейцы и фокейцы. Эритрейцы прислали 8 кораблей, а фокейцы

3. К фокейцам примыкали лесбосцы с 70 кораблями. Наконец, на заднем крыле

стояли самосцы с 60 кораблями. Общее число всех кораблей ионян было 353.

9. Это были корабли ионян. У варваров же было 600 кораблей. Когда

персидский флот и сухопутное войско прибыли в Милетскую землю, то

военачальники персов, увидев множество ионийских кораблей, устрашились и

решили, что не в состоянии одолеть их. Не добившись господства на море,

полагали они, им не взять Милета, и к тому же еще рискуют навлечь на себя

за это немилость Дария. Поэтому персидские военачальники призвали на совет

ионийских тиранов (эти тираны, устраненные Аристагором из Милета, вынуждены

были искать убежища у персов и теперь участвовали в походе на Милет)7.

Вызвав тех из них, кто находился в персидском стане, персидские

военачальники обратились к ним с такими словами: "Ионяне! Пусть каждый из

вас проявит [свою преданность], оказав услугу царскому дому. Попробуйте

склонить ваших сограждан к измене остальным союзникам. Сообщите им это и

скажите, что им вовсе не грозит наказание за мятеж: персы не предадут огню

ни храмы богов, ни их частное имущество и будут обращаться с ними, как и

прежде, милостиво. А если они все же не пойдут на измену, но попытают

счастья в битве, то пригрозите им тем, что их ожидает на самом деле. Ведь в

случае поражения они сами будут проданы в рабство, сыновей их мы оскопим,

дочерей уведем в Бактры, а их родную землю отдадим другим".

10. Так говорили персидские военачальники, а ионийские тираны разослали

вестников к своим землякам передать им предложения персов. Ионяне же (до

них дошли эти условия персов) из бессмысленной гордости8 не пожелали

принять персидских условий и изменить союзникам: воины каждого города

думали, что персы обращаются только к ним одним.

11. Это произошло как раз после прибытия персов к Милету. Затем ионяне,

собравшись у Лады, стали держать совет. На этом совете, кроме некоторых

других, выступил также военачальник фокейцев Дионисий и сказал так: "Наша

участь висит на волоске: или мы будем свободными, или рабами и вдобавок еще

беглыми! Поэтому пусть вас не страшат лишения; теперь вам, конечно,

придется тяжело, но зато вы одолеете врага и завоюете свободу. Напротив,

если вы проявите слабость и неповиновение, то я вовсе не надеюсь, что вам

удастся избежать суровой кары царя за восстание. Итак, послушайте же моего

совета и доверьтесь мне. И я вам обещаю: если только есть на свете

божественная справедливость, то враг или не посмеет вступить в бой, а если

сделает это, то будет разбит наголову".

12. После этой речи ионяне подчинились приказанию Дионисия. Дионисий же

каждый раз, выставляя свои корабли в открытом море в одну линию

[кильватерной колонной], заставлял одни корабли проходить на веслах между

другими9, применяя силу гребцов. При этом он выстраивал воинов [на борту] в

полном вооружении. Остальную часть дня он приказывал кораблям стоять на

якоре, заставляя воинов целый день трудиться. Семь дней подряд ионяне не

выходили из повиновения, выполняя приказания Дионисия. На восьмой же день,

истомленные мучительным трудом под палящим зноем, они подняли ропот,

рассуждая между собою так: "Какое божество мы оскорбили, что претерпеваем

такие муки. Мы совершенно сошли с ума, подчинившись этому болвану фокейцу,

который выставил всего лишь три корабля. Став нашим начальником, он

принялся унижать и мучить нас, и, как видно, много людей уже занемогло, а

другим еще придется испытать ту же участь. Лучше терпеть любую напасть, чем

такие мучения! Лучше даже будущее рабство (как бы тяжело оно ни было), чем

теперешние муки. Давайте же перестанем ему подчиняться!". Так рассуждали

ионяне, и после этого никто уже не хотел повиноваться Дионисию. Тогда

ионяне, разбив палатки на острове (подобно сухопутному войску), стали в

тени предаваться неге, не желая больше возвращаться на корабли для учений.

13. Когда самосские военачальники услышали о таком [настроении] и делах у

ионян, то по совету Эака, сына Силосонта, решили (Эак ведь уже раньше по

приказанию персов предлагал им покинуть ионян) разорвать союз с ионянами.

Самосцы приняли это предложение как из-за полного развала дисциплины у

ионян, так и от того, что теперь им стало совершенно ясно: одолеть царя они

не могут. Ведь они хорошо знали, что одолей они даже теперешний флот

[Дария], то явится другой, впятеро больший. Итак, лишь только самосцы

заметили, что ионяне не проявляют мужества, то нашли в этом предлог [для

измены]: ведь для них было важнее всего спасти от гибели храмы богов и свое

имущество. Эак же, совет которого изменить [союзникам] самосцы приняли, был

сыном Силосонта, внуком Эака и тираном Самоса. Его, как и других ионийских

тиранов, лишил власти Аристагор из Милета.

14. Итак, когда финикийские корабли напали, ионяне также выступили

навстречу врагу, построив свои корабли в два ряда один за другим. Затем

противники стали сближаться и вступили в бой. Я не могу, однако, теперь

точно сказать, кто из ионян в этой битве оказался трусом и кто проявил

доблесть: ведь одни стараются переложить вину на других. Во всяком случае

передают, что все самосские корабли, кроме одиннадцати, по уговору с Эаком

подняли паруса и, покинув боевой строй, взяли курс на Самос. Триерархи этих

кораблей вопреки приказу своих военачальников остались и приняли участие в

битве. И за этот доблестный подвиг власти самосцев повелели начертать на

столпе их имена с прибавлением отчества, а столп этот стоит у них на

рыночной площади. Заметив бегство соседей, лесбосцы также последовали за

самосцами. Так же поступило и большинство [кораблей других городов] ионян10.

15. Среди тех, кто стойко держался в битве, самые жестокие потери понесли

хиосцы. Они совершили блестящие подвиги и не захотели показать себя

трусами. Хиосцы ведь, как было упомянуто выше, выставили 100 кораблей,

причем на каждом из них было по 40 отборных воинов экипажа. При виде измены

большинства союзников хиосцы все же сочли недостойным уподобиться этим

негодяям: сражаясь вместе с немногими оставшимися союзниками, они прорвали

боевую линию врагов и захватили много вражеских кораблей11. При этом,

однако, они и сами потеряли большинство своих кораблей.

16. С уцелевшими кораблями хиосцы бежали на свой остров. А тем хиосцам, чьи

корабли едва держались на плаву от повреждений, пришлось бежать в Микале,

когда враги стали их преследовать. Там они вытащили корабли на берег, а

сами отправились по суше пешком. Во время этого странствования хиосцы

вступили в Эфесскую область. Они пришли, когда эфесские женщины как раз

справляли праздник Фесмофорий. Эфесцы же еще ничего не знали о судьбе

хиосцев. При виде толпы вооруженных людей, проникших в их страну, они были

в полной уверенности, что это – разбойники, явившиеся похитить женщин12.

Весь Эфес вышел на помощь, и хиосцы были перебиты. Такая печальная участь

постигла этих хиосцев.

17. Когда фокеец Дионисий понял, что дело ионян проиграно, он, захватив в

бою три вражеских корабля, однако, не вернулся назад в Фокею: он прекрасно

знал, что и его вместе с остальной Ионией ожидает рабство. Тотчас же после

битвы Дионисий взял курс прямо в Финикию, где ему удалось потопить

[несколько] купеческих кораблей13 и захватить богатую добычу. Затем он

направился в Сикелию. Отправляясь туда, он стал заниматься морским разбоем,

не нападая, впрочем, никогда на эллинские корабли, а только на карфагенские

и тирсенские14.

18. Между тем после победы в морской битве над ионянами персы принялись

осаждать Милет с суши и с моря. Они стали делать подкоп стен и подвезли

всевозможные осадные орудия. На шестой год после восстания Аристагора

персам удалось целиком [вместе с акрополем] овладеть городом. Жителей они

обратили в рабство, так что сбылось прорицание оракула, данное Милету15.

19. И действительно, когда аргосцы вопросили бога в Дельфах о спасении

своего города, им было дано общее [с милетянами] прорицание: часть его

относилась к самим аргосцам, а добавление Пифия изрекла милетянам. Ответ

бога аргосцам я приведу в своем месте, когда мой рассказ дойдет до них.

Оракул же, данный милетянам в их отсутствии, гласил так:

В оное время и ты, о Милет, – зачинатель преступных деяний –

 Многим во снедь ты пойдешь и даром станешь роскошным.

 Многим тогда твои жены косматым ноги умоют.

 Капище ж наше в Дидимах16 возьмут в попеченье другие.

Тогда-то и разразилась над милетянами эта беда, так как большую часть их

мужчин умертвили персы, носившие длинные волосы, а жен и детей их обратили

в рабство. Священный же храмовый участок, а также храм и прорицалище были

разграблены и преданы огню. О сокровищах этого храма я уже нередко упоминал

в другой части моего повествования17.

20. Захваченных в плен милетян персы затем повели в Сусы. Царь Дарий,

впрочем, не причинил им больше никакого зла. Он поселил их у так

называемого Красного моря в городе Ампе; мимо этого города протекает река

Тигр при впадении в море. В Милетской же области персы взяли себе самый

город и окрестную равнину, а горную местность отдали во владение карийцам

из Педас.

21. Когда милетян постигла такая ужасная участь, то город Сибарис не

отплатил им равным за то, что милетяне в свое время сделали для него. Так,

после взятия Сибариса кротонцами (сибариты после разрушения их города

переселились в Лаос и Скидрос) все взрослое население Милета остригло себе

волосы на голове и погрузилось в глубокую скорбь. Ведь из всех городов,

которые я знаю, эти города были связаны между собой наиболее тесными узами

гостеприимства и дружбы. Совершенно по-иному, однако, поступили афиняне,

которые, тяжко скорбя о взятии Милета, выражали свою печаль по-разному.

Так, между прочим, Фриних сочинил драму "Взятие Милета"18, и когда он

поставил ее на сцене, то все зрители залились слезами. Фриних же был

присужден к уплате штрафа в 1000 драхм за то, что напомнил о несчастьях

близких людей. Кроме того, афиняне постановили, чтобы никто не смел

возобновлять постановку этой драмы.

22. Итак, в Милете теперь уже не было больше милетян. На Самосе же

зажиточные граждане вовсе не одобряли образа действий своих военачальников

по отношению к персам. После морской битвы они тотчас собрались на совет и

решили, пока их тиран Эак не успел вернуться в страну, выселиться

куда-нибудь, чтобы, оставаясь на родине, не быть рабами персов и Эака19.

Как раз в это самое время занклейцы, что в Сикелии, отправили послов в

Ионию с приглашением на "Красивый Берег", где они желали основать ионийский

город. А этот так называемый "Красивый Берег" находится в стране

сикелийцев, именно в части Сикелии, обращенной к Тирсении. Итак, по

приглашению занклейцев отправились в путь только самосцы – одни из ионян, а

с ними еще беглецы из Милета.

23. В это время произошло вот что. По пути в Сикелию самосцы прибыли в

землю эпизефирийских локров. Сами занклейцы во главе со своим царем, по

имени Скиф, осаждали тогда [какой-то] город сикелийцев, который они желали

захватить. О прибытии самосцев между тем узнал тиран Регия Анаксилай,

враждовавший тогда с занклейцами. Встретив пришельцев, он стал убеждать их

лучше отказаться от "Красивого Берега", куда они плыли, и захватить Занклу,

покинутую мужским населением. Самосцы послушались совета и овладели

городом. Как только занклейцы узнали о захвате своего города, они сами

поспешили на помощь и призвали Гиппократа, тирана Гелы, своего союзника.

Когда же Гиппократ в самом деле явился с войском на помощь, то велел

бросить в оковы властителя занклейцев Скифа за то, что тот-де покинул свой

город на произвол судьбы. Брата же Скифа Пифогена тиран выслал в город

Иник, а остальных занклейцев выдал самосцам, заключив с ними договор,

подтвержденный взаимной клятвой. В награду за это самосцы обещали

Гиппократу вот что: именно, отдать ему половину всей домашней утвари и

рабов в городе и, кроме того, весь урожай с полей. Большую часть занклейцев

тиран держал в оковах на положении рабов, а 300 самых знатных отдал

самосцам, [повелев] казнить. Самосцы, впрочем, не казнили их.

24. Скиф же, властитель занклейцев, из Иника бежал в Гимеру, а оттуда

отправился в Азию и прибыл к царю Дарию. Дарий считал его самым честным из

эллинов, когда-либо приходивших к нему. И действительно, с разрешения Дария

он вновь отправился в Сикелию, а затем возвратился к царю и [жил у него],

наслаждаясь великим богатством, пока не скончался глубоким старцем в

Персии. Самосцы же, избежав персидского ига, без большого труда завладели

прекраснейшим городом.

25. После морской битвы у Милета финикияне по приказанию персов возвратили

на Самос Эака, сына Силосонта20, за его великие заслуги перед царем. И

самосцы были единственными из восставших против царя Дария [ионян], город и

святилища которых не были преданы огню. После взятия Милета персы сразу же

захватили Карию, причем часть городов подчинилась им добровольно, а другие

по принуждению. Таков был ход событий.

26. Между тем к Гистиею весть о событиях в Милете пришла, когда он стоял у

Византия и захватывал ионийские грузовые корабли, шедшие из Понта21.

Поручив дела на Геллеспонте Бисальту, сыну Аполлофана из Абидоса, сам

Гистией отплыл на лесбосских кораблях, взяв курс на Хиос. Хиосская стража

не допустила его в город, и тогда Гистией напал на хиосцев в так называемых

Келах в Хиосской области. В схватке тиран перебил много хиосцев. Он одолел

так же со своими лесбосцами и хиосцев, уцелевших от поражения в морской

битве, отправляясь из Полихны на Хиосе.

27. Обычно, когда какому-нибудь городу или народу предстоят тяжкие

бедствия, божество заранее посылает знамения. Так же и хиосцам явлены были

перед этими невзгодами великие знамения. Так, из хора в 100 юношей,

отправленных в Дельфы, только двое вернулись домой. А 98 из них были

внезапно похищены чумой. Затем в то же самое время, незадолго до морской

битвы, в самом городе обрушилась крыша школы22 и из 120 детей только один

избежал гибели. Такие знамения божество заранее ниспослало хиосцам.

Непосредственно за этим могущество города было сокрушено в морской битве, а

после нее явилась [новая напасть] – Гистией с лесбосцами. Сломленных такой

бедой хиосцев Гистией легко подчинил своей власти.

28. Из Хиоса Гистией выступил в поход на Фасос с большим отрядом ионян и

эолийцев. Во время осады Фасоса пришла весть, что финикийский флот идет из

Милета против остальных ионийских городов. Узнав об этом, тиран снял осаду

Фасоса и поспешил со своим войском на Лесбос. С Лесбоса из-за нехватки

продовольствия для войска он переправился на материк, чтобы добыть хлеба из

Атарнея и из долины Каика в Мисийской области. В этих местах тогда как раз

находился с большим войском персидский военачальник Гарпаг. Он напал на

Гистиея при высадке на берег, взял в плен самого тирана и уничтожил большую

часть его войска.

29. А взят в плен Гистией был вот как. Битва эллинов с персами произошла

при Малене в Атарнейской области. Эллины долгое время стойко держались;

наконец персидская конница стремительно бросилась на них и решила исход

дела. Эллины обратились в бегство, а Гистией в надежде, что царь не

покарает его смертью за теперешнее преступление, и малодушно пытаясь спасти

свою жизнь, поступил так: во время бегства какой-то персидский воин настиг

его и хотел было уже заколоть. Тогда тиран объявил ему по-персидски, что он

– Гистией из Милета.

30. Если бы пленника привели к царю Дарию, то, как я думаю, Гистией не

понес бы никакой кары и царь бы простил его. По этой-то причине, а также из

боязни, как бы тиран, избежав наказания, вновь не приобрел большого влияния

у царя Дария, Артафрен, правитель Сард, и Гарпаг, захвативший его в плен,

велели привезти его в Сарды [и казнить]. Там тело Гистиея распяли на

кресте, а голову, набальзамировав, отослали в Сусы к царю Дарию. Узнав об

этом, Дарий выразил свое неудовольствие поступком этих людей, именно за то,

что они не доставили тирана живым пред его царские очи. Голову Гистиея царь

повелел обмыть, обрядить и предать достойному погребению: Гистией ведь

оказал ему и персам великие услуги. Таков был конец Гистиея.

31. На следующий год персидский флот, перезимовав в Милете, вышел в море и

без труда захватил острова у побережья: Хиос, Лесбос и Тенедос. Каждый раз

при захвате какого-нибудь острова варвары устраивали облавы на людей.

Поступали они при этом так: взявшись за руки, они образовывали цепь,

растянутую от северного побережья моря до южного, и затем проходили таким

образом через весь остров, охотясь за людьми23. Подобным же образом персы

захватывали и ионийские города на материке, но только облаву на людей здесь

было устраивать невозможно.

32. Тогда-то персидские военачальники показали, что их угрозы ионянам,

когда те стояли враждебным станом против них, не были пустыми словами. В

завоеванных городах персы, выбрав наиболее красивых мальчиков, вырезали у

них половые органы и обращали в евнухов, а самых миловидных девушек уводили

в плен к царю. Так они поступали и предавали огню города вместе со

святилищами богов. Так-то ионяне в третий раз были обращены в рабство:

сначала лидийцами, а затем дважды персами24.

33. Из Ионии персидский флот взял курс на Геллеспонт и захватил все города

на левой его стороне при входе в пролив. Города же, лежащие на правой

стороне, были уже захвачены персами с суши25. А на европейской стороне

Геллеспонта находятся следующие местности: Херсонес с большим числом

городов, затем город Перинф, укрепленные места во Фракии, потом Селимбрия и

Византий. Жители Византия и жившие на противоположном берегу калхедоняне26

не стали ждать нападения финикиян. Они покинули свои города и отплыли в

Евксинский Понт. Там они поселились в городе Месамбрии. Финикияне же,

предав огню упомянутые местности, направились в Проконнес и Артаку.

Уничтожив огнем и эти города, они вернулись на Херсонес, чтобы захватить

остальные города, которые не успели разрушить при первой высадке. Однако на

Кизик они не совершили нападения, так как жители его еще до их прихода сами

подчинились царю: об этом они договорились с сатрапом Даскилея Эбаром,

сыном Мегабаза.

34. Все эти города на Херсонесе, кроме Кардии, попали в руки финикиян.

Правил ими тогда Мильтиад, сын Кимона, внук Стесагора. Получил же власть

над этими городами в прежние времена Мильтиад27, сын Кипсела, вот каким

образом. Владело Херсонесом фракийское племя долонков. Эти-то долонки,

жестоко теснимые во время войны с апсинтиями, отправили своих царей в

Дельфы вопросить бога об [исходе] войны. Пифия повелела им в ответ призвать

"первым основателем" в свою страну того, кто по выходе из святилища первым

окажет им гостеприимство. Возвращаясь священным путем, долонки прошли землю

фокийцев и беотийцев28. Так как никто не принял их, то они свернули в

сторону [и направились] в Афины.

35. В Афинах в те времена вся власть была в руках Писистрата. Большим

влиянием, впрочем, пользовался также Мильтиад, сын Кипсела, происходивший

из семьи, которая содержала четверку коней. Свой род он вел от Эака из

Эгины, а афинянином был лишь с недавних пор. Первым из этого дома стал

афинянином Филей, сын Эанта29. Этот-то Мильтиад сидел перед дверью своего

дома. Завидев проходивших мимо людей в странных одеяниях и с копьями, он

окликнул их. Когда долонки подошли [на зов], Мильтиад предложил им приют и

угощение. Пришельцы приняли приглашение и, встретив радушный прием, открыли

хозяину полученное ими прорицание оракула. Затем они стали просить

Мильтиада подчиниться велению бога. Услышав просьбу долонков, Мильтиад

сразу же согласился, так как тяготился владычеством Писистрата и рад был

покинуть Афины. Тотчас же он отправился в Дельфы вопросить оракул: следует

ли ему принять предложение долонков.

36. Пифия же повелела [согласиться]. Так-то Мильтиад, сын Кипсела

(незадолго перед этим он одержал победу в Олимпии с четверкой коней),

отправился в путь вместе со всеми афинянами, желавшими принять участие в

походе, и долонками и завладел страной. Призвавшие же Мильтиада долонки

провозгласили его тираном. Мильтиад отделил сначала Херсонесский перешеек

стеной от города Кардии до Пактии30, для того чтобы апсинтии не могли

вторгаться и опустошать эту землю. Ширина перешейка 36 стадий, а длина

всего Херсонеса от этого перешейка 420 стадий.

37. Итак, отделив стеной Херсонесский перешеек и преградив таким образом

путь апсинтиям, Мильтиад пошел войной на прочих врагов, и прежде всего на

лампсакийцев. Лампсакийцы же устроили засаду и захватили Мильтиада в плен.

Мильтиад же пользовался большим уважением лидийского царя Креза. Когда Крез

узнал о пленении Мильтиада, то велел передать лампсакийцам [требование]

отпустить Мильтиада с угрозой в противном случае истребить их город, как

сосну. Лампсакийцы же не могли понять, что означают слова царской угрозы:

истребить их, как сосну. В конце концов какой-то старик растолковал им

смысл: когда-то он слышал, что сосна – единственное дерево, не дающее

отростков; срубленное дерево совершенно погибает. Тогда лампсакийцы из

страха перед Крезом отпустили Мильтиада на свободу.

38. Так-то Мильтиад при помощи Креза избежал страшной опасности. Скончался

же он бездетным и власть свою и имущество передал Стесагору, сыну Кимона,

своего единоутробного брата. После кончины Мильтиада херсонесцы, по обычаю,

приносят ему жертвы как герою – основателю [колонии] и устраивают конские и

гимнические31 состязания, в которых не позволяется участвовать ни одному

лампсакийцу. В войне с лампсакийцами нашел свою смерть и Стесагор, также не

оставивший потомства. Его поразил в пританее32 секирой по голове какой-то

лампсакиец, выдавший себя за перебежчика, а на самом деле – его злейший

враг.

39. После того как и Стесагора постиг такой конец, Писистратиды отправили

на Херсонес с триерой захватить верховную власть Мильтиада, сына Кимона,

брата покойного Стесагора. Писистратиды в Афинах дружески обращались с

Мильтиадом, делая вид, будто совершенно не причастны к убиению его отца

[Кимона] (о чем я расскажу в другом месте)33. По прибытии в Херсонес

Мильтиад остановился в доме [тирана], очевидно, для того, чтобы еще раз

воздать погребальные почести покойному. Между тем, узнав об этом,

властители городов на Херсонесе прибыли отовсюду выразить сочувствие. Когда

они собрались все вместе, Мильтиад велел схватить их и бросить в оковы.

Так-то Мильтиад захватил власть над Херсонесом. Он содержал 500 наемников и

взял себе в жены Гегесипилу, дочь Олора, фракийского царя.

40. На этого-то Мильтиада, сына Кимона (а он лишь недавно возвратился на

Херсонес), обрушилась теперь еще более тяжкая беда, чем прежде34. Ведь за

три года до этого он был изгнан скифами. Скифские кочевые племена,

раздраженные вторжением царя Дария, объединились и дошли до Херсонеса.

Мильтиад не стал ожидать вторжения скифов, а бежал в изгнание, пока скифы

не ушли и долонки не вернули его назад. Эти события произошли за три года

до постигших его затем несчастий35.

41. Теперь же при известии, что финикияне стоят у Тенедоса, Мильтиад

погрузил на пять триер все свои сокровища и отплыл в Афины. Выйдя в море из

города Кардии, Мильтиад поплыл через Меланский залив. Но тут, огибая

Херсонес, он встретил финикийские корабли36. Самому Мильтиаду с четырьмя

кораблями удалось спастись бегством на Имброс37. Пятый же корабль во время

преследования попал в руки финикиян. Начальником этого корабля был как раз

старший сын Мильтиада, но, конечно, не от дочери фракийского царя Олора, а

от другой жены. Его-то и захватили в плен финикияне. Узнав затем, что это –

сын Мильтиада, финикияне отвезли его к царю, думая этим заслужить великую

царскую милость (ведь именно Мильтиад на совете ионян высказался за то,

чтобы по требованию скифов разрушить мост и затем отплыть на родину). Когда

финикияне привезли в Сусы Метиоха, сына Мильтиада, Дарий не причинил ему,

однако, никакого зла. Напротив, царь сделал пленнику много добра: он

пожаловал ему дом, поместье и персиянку в жены. От этой женщины у Метиоха

родились дети, которые считались уже персами. Сам же Мильтиад с Имброса

[благополучно] прибыл в Афины.

42. В этом году персы не предпринимали больше враждебных действий против

ионян, кроме уже упомянутых. Напротив, в этот год произошли вот какие

весьма выгодные ионянам события. Артафрен, сатрап Сард, приказал прислать к

нему предводителей ионийских городов и заставил их заключить между собой

договоры: споры должны разрешаться впредь мирным путем, грабить и разорять

друг друга городам [было запрещено]. Сатрап заставил ионийские города

принять это. Затем сатрап приказал произвести обмер их земли парасангами

(этим словом персы обозначают меру в 30 стадий). После обмера он назначил

каждому городу подать, которую они всегда с того времени неизменно

выплачивают вплоть до сего дня [в таком размере], как установил Артафрен.

Эти положенные подати Артафреном почти не превышали прежних податей,

уплачиваемых ионийскими городами. Эти меры принесли мир Ионии38.

43. С наступлением весны39 после смещения царем других главных

военачальников Мардоний, сын Гобрия, выступил к морю с огромным сухопутным

войском и большим флотом. Мардоний был еще молодой человек и только недавно

вступил в брак с дочерью Дария Артозострой. Прибыв с этим войском в

Киликию, сам Мардоний сел на корабль и продолжал дальнейший путь с флотом.

Сухопутное же войско с другими военачальниками во главе двигалось к

Геллеспонту. А Мардоний между тем плыл вдоль побережья Азии и достиг Ионии.

Здесь-то и произошло нечто такое, что я назову самым поразительным событием

для тех эллинов40, которые не желали верить, будто Отан предложил семи

персам ввести демократию в Персии. И действительно, Мардоний низложил всех

ионийских тиранов и установил в городах демократическое правление. Совершив

такой переворот, Мардоний поспешил дальше к Геллеспонту. После того как на

Геллеспонте собралось множество кораблей, а также большие сухопутные силы,

персы переправились на кораблях через пролив и затем двинулись по Европе, а

именно на Эретрию и Афины.

44. Города эти явились, однако, лишь предлогом для похода. В

действительности же персы стремились покорить как можно больше эллинских

городов. Сначала, как известно, они при помощи флота подчинили фасосцев,

которые даже не подумали оказать сопротивление. Затем сухопутное войско

прибавило к числу прочих порабощенных народностей еще и македонян41 (ведь

все племена к востоку от Македонии были уже во власти персов). От Фасоса

персы переправились на противоположный берег и поплыли вдоль побережья

дальше до Аканфа42, а от Аканфа стали огибать Афон. В пути, однако, на

персидский флот обрушился порыв сильного северо-восточного ветра, который

нанес ему страшные потери, выбросив большую часть кораблей на афонские

утесы. При этом, как передают, погибло 300 кораблей и свыше 20000 человек.

Море у афонского побережья полно хищных рыб, которые набрасывались на

[плавающих людей] и пожирали их. Другие разбивались о скалы, иные же

тонули, не умея плавать, а иные, наконец, погибали от холода. Так-то нашел

свою погибель персидский флот.

45. Ночью же стан Мардония в Македонии подвергся нападению фракийцев из

племени бригов. Много персов при этом было перебито, и сам Мардоний ранен.

Бриги, впрочем, все же не избежали персидского ига: Мардоний покинул эту

страну, только окончательно покорив ее жителей. После этого ему пришлось

отступить с войском, так как сухопутные силы понесли тяжелые потери от

бригов, а флот потерпел жестокое крушение у берегов Афона. Итак, этот поход

окончился позорной неудачей, и войско возвратилось в Азию.

46. Спустя два года после этого43 Дарий отправил сначала вестника к

фасосцам с повелением разрушить стены города и послать свои корабли в

Абдеры (фасосцев оклеветали соседи, приписывая им мятежные замыслы [против

царя]). После осады города Гистиеем из Милета фасосцы при своих огромных

доходах тратили деньги на строительство военных кораблей и возведение

мощных стен. Доходы же они получали из [колоний] на материке и от рудников.

Так, золотые рудники в Скаптегиле приносили им обычно 80 талантов44;

рудники же на самом Фасосе – несколько меньше, но все же столь много, что

фасосцы были не только свободны от налогов на хлеб, но все, вместе взятое,

– доходы от владений на материке и от рудников – составляло ежегодно сумму

в 200 талантов, а в лучшие годы – даже 300 талантов.

47. Мне самому пришлось также видеть эти рудники. Безусловно самые

замечательные из них – это рудники, открытые финикиянами, когда они под

предводительством Фасоса поселились на этом острове (он и теперь называется

по имени Фасоса, сына Фойника). А эти финикийские рудники на Фасосе лежат

между местностями под названием Эниры и Кениры, напротив Самофракии.

Огромная гора там изрыта в поисках золота. Таковы эти рудники.

48. Фасосцам все же пришлось по царскому повелению разрушить свои стены и

все корабли послать в Абдеры. После этого Дарий сделал попытку разведать

замыслы эллинов: думают ли они воевать или предпочитают сдаться. Для этого

Дарий отправлял глашатаев в разные города по всей Элладе с повелением

требовать царю земли и воды. Этих-то глашатаев он посылал в Элладу, а

других отправлял в приморские города, платившие ему дань, приказывая

строить военные корабли и грузовые суда для перевозки лошадей.

49. Эти города-данники взялись поставлять [царю] эти корабли, а многие

материковые города дали прибывшим в Элладу глашатаям то, что им повелел

персидский царь. Так же поступали и все островные города, куда являлись

глашатаи [с подобным] требованием. Среди островитян, которые дали Дарию

землю и воду, были, между прочим, и жители Эгины. Лишь только эгинцы

совершили этот поступок, как афиняне тотчас же напали на них с угрозами.

Афиняне полагали, что эгинцы дали [землю и воду царю] с враждебными против

них намерениями, именно для того, чтобы вместе с персами потом идти войной

на них. С радостью ухватились афиняне за этот предлог и отправились в

Спарту, чтобы обвинить эгинцев как предателей Эллады45.