Валерий Демин.

Тайны русского народа: В поисках истоков Руси

          Тождественность Вишну и Всевышнего однозначно  проявляется

и   в   смысловом   (семантическом)   плане.   В   переводе   с

древнеиндийского (ведийского) Вишну  означает  "проникающий  во

все",    "всеобъемлющий".   По   индуистским   воззрениям,   он

символизирует  энергию,  упорядочивающую  Космос,  и  считается

"владыкой  существования  и творения Вселенной": "Мир возник от

Вишну и пребывает в нем.  (Вишну)  --  творец  существования  и

предбытия  мира,  он  --  мир"8.  Именно  таким образ Держателя

Вселенной,  возникший  еще  в  пору  индоевропейской  общности,

рисовался  и  протославянам. Каменное изваяние Прото-Вишну было

обнаружено    археологами    при    раскопках    курганов     в

Днепропетровской  области  (рис.  13).  Оно  представляет собой

низкорослого   лысого   и   бородатого   мужчину    (одно    из

первоначальных   воплощений   классического   Вишну  --  "лысый

карлик"), испещренного  со  всех  сторон  петроглифами  в  виде

следов  (след -- традиционный знак, божественное клеймо Вишну),

фигурами людей в сексуальных позах, животных,  смыслообразующих

орнаментов  и  информационно насыщенных "черт и резов". В своей

совокупности все это вместе взятое и олицетворяет Вселенную 9.

     Между тем у Керносовского  идола  имеются  также  хвост  и

звериные уши (или рога?). Данные аксессуары вполне подходят и к

древнегреческому Божеству стад, лесов и полей -- Пану, имеющему

доэллинское и, скорее всего, общеиндоевропейское происхождение.

Кстати,  и  имя  Пан  родственно  имени  Вишну,  означая "все".

Следовательно,  Прото-Вишну  тождественен  Прото-Пану.   Другое

дело,    что   общеиндоевропейское   Божество,   олицетворяющее

Вселенную, постепенно видоизменяло свои первоначальные  функции

-- по мере расщепления первичной этнической общности и миграций

праэтносов  по  всей  территории  Евразии.  Если в индуизме Бог

Вишну сохранил и преумножил  верховные  и  властные  функции  в

составе  великой триады Тримурти: Брахма -- Вишну -- Шива, то в

условиях других  исторических  условий  и  иной  идеологической

доминанты  --  Олимпийской  религии,  пришедшей на смену старым

доэллинским верованиям, -- Бог Пан, ранее олицетворявший "Все",

превратился во второстепенное лицо Олимпийского пантеона,  хотя

никто  не  отрицал его глубоких корней, уходящих в первозданную

природу.  Естественно,  менялись   изображения   или   изваяния

Божеств.  Прото-Вишну  так  же  мало  походит  на  классические

скульптуры  вишнуистского  канона,  как  Прото-Пан   на   образ

скотьего  Бога  со свирелью в руке на известной картине Михаила

Врубеля   "Пан".   Художественное   воплощение   нетождественно

заложенному в него смыслу.

     Нет   сомнения,   что   понятие  "(Все)вышний"  перешло  в

христианскую традицию из глубокой древности. Этимологи  выводят

слово  "весна"  из древнеиндийского vasantas -- "весна";

vasar -- "рано" -- откуда древнеисландское var --

"весна",  латышское  и  литовское  vasara  --   "лето").

Фонетические  и  лексические  закономерности  в их историческом

развитии лишь частично перекрывают закономерность  формирования

и  передачи  во  времени  (от  поколения  к  поколению)  смысла

понятий,   имеющих    словесно-знаковую    оформленность,    но

развивающихся по совершенно иным закономерностям. Филолог может

и не заметить цепочку взаимосвязанных слов: "Вишну" -- "вешний"

-- "весна". Но мимо этого не сможет пройти культуролог, который

оперирует  не  фонетическими,  а  смысловыми  закономерностями,

имеющими  происхождение  более  высокого   порядка.   Из   этих

соображений  вытекает  и  следующий  пример.  Фамилия  великого

русского художника Сурикова  происходит  от  слова  "сурик"  --

краска  темно-красного  цвета.  Но,  в  свою  очередь,  понятие

"сурик" проистекает от имени древнеарийского  красно-солнечного

Божества   --   Сурьи   (отсюда   и   наше  Красное  Солнышко).

Бессмысленно искать какие-то аналогии между реальной  личностью

-- Суриковым  и Солнцем-Сурьей, но связь этих понятий очевидна,

когда речь идет об археологии смыслов, показывающих  их  полное

совпадение.

     Ниже   будут   прослежены   неслучайные   параллели  между

древнеегипетской и древнеславянской мифологиями: Солнцебоги Хор

(Гор) и Хорс, смертоносный гроб Осириса (Осиянного) и Святогора

(Светогора), птица Феникс и Финист Ясный  Сокол.  Но  есть  еще

один  общий  --  более психологический, чем смысловой -- аспект

сходства  мироощущений  древних  египтян  и  русских.  На  него

обращал особое внимание Василий Васильевич Розанов (1856

-- 1919).  Он  считал русский "трепет к звездам" чертой,

ничего не имеющей общего с христианским миропредставлением  ("О

звездном   небе  ничего  нет  в  Евангелии").  Истоки  русского

народного космизма следует искать в Египте и Вавилонии:  именно

отсюда  проистекают  звезды  на  темно-синих  куполах некоторых

русских  храмов,  а  также  подвешенные  лампады,   имитирующие

"висящие" звезды древневосточных святилищ10.

     Итак,  видим:  единый праязык единого пранарода дал цепную

реакцию, в  результате  которой  возникло  все  лингвистическое

многообразие.  Значение  и  звучание многих современных слов (в

том числе и в русском языке)  уходит  своими  корнями  в  общий

праязык. Наиболее приближенным к нему по времени и, главное, --

уцелевшим  по  сей  день  (в  виде  литературных  памятников  и

составленных  на  их  основе  словаря  и  грамматики)  является

санскрит   (собственно  древнеиндийским  считается  язык

Вед). Руководствуясь им, а также другими источниками,  нетрудно

раскрыть корни многих современных понятий.

     В  санскрите  одно  из слов для обозначения понятия света:

ruca  ("светлый",   "ясный")   и   ruc   ("свет",

"блеск").   В   последующем   языковом   развитии  "шь"  и  "ц"

превратилось в "с" (чередование согласных и гласных  звуков  --

обычное  фонетическое  явление  даже  на  протяжении  небольших

временных периодов) и достаточно неожиданным (на первый взгляд)

образом осело в столь значимых для нас словах, как "русский"  и

"Русь".  Первичным по отношению к ним выступает более архаичное

слово "русый", прямиком уходящее в древнеарийскую лексику и  по

сей  день  означающее  "светлый". От него-то (слова и смысла) и

ведут свою родословную все остальные однокоренные слова  языка.

Данная  точка  зрения  известна  давно.  Еще  русский историк и

этнограф  польского  происхождения,  один  из  основоположников

отечественной        топонимики       Зориан       Яковлевич

Доленга-Ходаковский (1784 -- 1825), критикуя  норманистские

пристрастия  и  предпочтения  Н.М.Карамзина,  писал:  "Тогда  б

увидел и  сам  автор  [Карамзин.  --  В.Д.],  касательно

Святой Руси, что сие слово не составляет ничего столь мудреного

и   чужого,  чтобы  с  нормандской  стороны,  непременно  из-за

границы, получать оное;  увидел  бы  что  оно  значит  на  всех

диалектах славянских только цвет русый (blond) и что русая коса

у  всех  ее сыновей, как Rusa Kosa i Rusi Warkocz [коса.

-- В.Д.]  у  кметей   (крестьян)   польских   равномерно

славится.   <...>  Есть  даже  реки  и  горы,  называемые

русыми".11

     Таким  образом,  этноним  "русский"   и   топоним   "Русь"

сопряжены  с санскритским словом ruca и общеславянским и

древнерусским "русый"  со  смыслом  "светлый"  (оттенок).  Если

открыть   "Толковый   словарь   живого   великорусского  языка"

Владимира Даля на  слово  "Русь",  то  найдем  там  аналогичное

объяснение:  "русь",  по  Далю,  означает  прежде  всего "мир",

"бел-свет", а словосочетание "на руси" значит "на виду". У Даля

же  находим  еще  одно  удивительное  слово  --   "светорусье",

означающее "русский мир, земля"; "белый, вольный свет на Руси".

Здесь  не  только корневые основы, но и их значения сливаются в

одно  целое.  О  распространенности  и  укорененности   понятия

"светорусье"  можно  судить  по  "Сборнику Кирши Данилова", где

эпитет "светорусские могучие богатыри" выступает как норма. Еще

раньше (по письменной  фиксации)  сочетание  слов  "светлый"  и

"русский"  употребляется  в  договоре князя Олега с греками 911

г., текст которого включен в "Повесть временных лет".

     Классическая  схема  научного  познания   очерчена   Львом

Гумилевым.  Любую  проблему можно рассматривать по меньшей мере

трояко: с точки зрения мышиной норы,  с  вершины  кургана  и  с

высоты  птичьего  полета.  Современная этимология -- в основном

взгляд из мышиной норы. Этимологи копали глубоко и обильно,  но

при  этом,  как правило, не смотрели вдаль, воображая, что весь

мир языка -- сплошная мышиная нора. Мало кому хватает  фантазии

и  воображения подняться хотя бы на вершину кургана и тем более

достичь высоты птичьего полета.  Макроэтимология  же  позволяет

отвлечься  от  частностей, мелких деталей, нудных транскрипций,

традиционных подходов, закостенелых схем, ползучего  эмпиризма,

-- и,  воспаряя ввысь, взглянуть на современную лексику с высот

тысячелетий.    Безусловно,    вероятность    погрешности     в

макроэтимологических   изысканиях   достаточно  велика,  но  не

настолько, чтобы отступить от  научности,  и  не  намного  выше

традиционных     микроэтимологических     выкладок,    учитывая

значительную вариативность и гипотетичность последних.

     Мифология -- всегда мистифицированная  и  опоэтизированная

история.  И  космология!  Причем  мистификация  происходит  без

всякого злого умысла -- вполне естественным путем. При передаче

сведений  от  поколения  к  поколению  в  условиях   отсутствия

письменности  (если не выработаны специальные приемы сохранения

информации) первоначальные сведения подвергаются неизбежному  и

непроизвольному   искажению.  К  тому  же  в  течение  веков  и

тысячелетий этносы (а  вместе  с  ними  роды,  племена,  семьи)

распадаются,  переселяются с одной территории на другую, а то и

вовсе  исчезают  с  лица  Земли.  Да  еще  войны  и  социальные

перевороты.  Да  еще идеологическая или религиозная цензура. Да

еще  поэты  и  художники  поприбавят.  В  результате  факты   и

превращаются в мифы.

     Значит  ли  все  сказанное,  что мифы -- сплошная выдумка?

Ничуть! Они вполне поддаются научному анализу  и  реконструкции

первоначального  смысла.  В  мифологических  сюжетах  и образах

закодированы и реальные события далекого прошлого, и  отголоски

стародавних   общественных   отношений   и  норм  поведения,  и

представления  о  мироздании  и  его  законах,   и   память   о

катастрофах  в  истории  Земли  и великих переселениях народов.

Именно в таком смысле следует понимать  энергичное  утверждение

Н.Ф. Федорова: "Мифология не басня, а истина, действительность,

и  никогда  ее  не убьет метафизика"12. Применительно к истории

вообще и русской истории в  особенности  не  менее  определенно

высказался   Г.В.Вернадский:   "...Следы  древней  исторической

основы  могут  легко   быть   обнаружены   под   мифологическим

покровом"13.

     Мысль  о  том, что мифология и фольклор (особенно эпос) --

это не что  иное,  как  преломленная  сквозь  призму  народного

миросозерцания   древняя  история,  развивалась  еще  Якобом

Гриммом (1785 -- 1863) в его классическом и,  к  сожалению,

до  сих  пор  не  переведенном  на русский язык труде "Немецкая

мифология" (1835 г.). Но здесь  он  вовсе  не  был  оригинален.

Существует   древнейшая  традиция  --  считать  Богов,  которые

впоследствии  стали  объектом   религиозного   поклонения,   по

происхождению  своему такими же людьми, как и простые смертные.

Подобный подход присущ народам всех континентов, хотя  схемы  и

модели  самого обожествления не всегда и не у всех совпадали. И

уж,  конечно,  сказанное  никак  не  относится  к   позднейшему

монотеизму  мировых религий, рассматривающих Бога как безличное

и достаточно абстрактное Первоначало. Ничего похожего  не  было

ни  в  египетской,  ни  в  ведийской,  ни  в  шумерской,  ни  в

ассиро-вавилонской,  ни  в  древнекитайской,  древнеславянской,

древнекельтской,  древнегерманской,  ацтекской  и  всем  наборе

северо-, центрально- и южноамериканских мифологий.  Здесь  Боги

изначально  выступали  как  люди, разве что наделенные бульшими

способностями и силой воли.

     С  наибольшей  наглядностью  это  проявилось  в   античной

мифологии  и  политеизме.  А возникшие позднее распространенные

переложения, скажем,  древнегреческих  мифов  не  имеют  ничего

общего   с   реальными  событиями.  В  настоящее  время  налицо

восприятие   мифов   исключительно   как   вымысла   --    либо

художественного,      восходящего      к      Гомеру,      либо

социологизированного (в плане вульгарного истолкования  религии

как  иллюзорной  формы  сознания,  а то и прямого обмана). Дабы

убедиться, что все здесь не совсем так и даже  совсем  не  так,

достаточно  обратиться  к сочинениям античных историков Диодора

Сицилийского (единственный раз переведенного на русский язык  в

ХVIII  веке)  или  Дионисия  Галикарнасского (вообще никогда не

переводившегося на русский  язык,  как  и  вавилонский  историк

Берос,   писавший   по-гречески).  Все  трое  излагали  историю

античных Богов в русле реальной человеческой истории.  Вот  что

пишет,  к  примеру,  Диодор об Уране, считавшемся Богом Неба, о

котором и Гомер, и Гесиод, и другие мифологи не могли  сообщить

ничего конкретного и вразумительного:

     "Повествуют,   что   первый  начал  царствовать  у  них

(атлантийцев) Уран, который свел разбросанно  живущих  людей  в

городскую ограду, причем они согласились прекратить внезаконную

и звериную жизнь. Он изобрел употребление и накопление домашних

плодов  и  немало  из других полезных вещей. Он овладел большей

частью вселенной,  по  преимуществу  --  странами  к  западу  и

северу. (4) Ставши усердным наблюдателем звезд, он предсказывал

многое  из  того,  что  должно  совершиться в мире. Он ввел для

народа исчисление года по солнечному движению, месяцев же -- по

луне и научил  распознавать  времена  каждого  года.  Потому-то

многие, не зная вечного порядка звезд, удивлялись происходящему

по   предсказанию;  и,  с  другой  стороны,  предположили,  что

сообщавший об этом причастен божественной  природе.  После  его

ухода  от  людей, ввиду его благодеяний и распознания им звезд,

ему стали воздавать бессмертные почести. Его прозвище перенесли

на мир; одновременно с тем, что он оказался причастен к восходу

и заходу звезд и к прочему, что  совершается  на  небе,  как  и

одновременно с размером почестей, стали чрезмерно расцениваться

и  его  благодеяния.  И его навеки объявили вечным царем Всего.

<...> Повествуют, что <...> сыновья Урана разделили

царство; из них наиболее  видными  являются  Атлант  и  Кронос.

Атлант  получил  по  жребию  местности, прилегающие к Океану, и

этот народ получил название атлантийцев, и самая высокая гора в

этой стране подобным  же  образом  получила  название  Атланта.

Рассказывают, что он точно преподал [людям] астрономию и первым

же  дал  людям  науку  о  сферах.  По  этой причине составилось

мнение, что весь Космос держится на плечах Атланта14.

     Таким образом,  Диодор  Сицилийский  считал  Урана  первым

царем  загадочной  страны Атлантиды, исчезнувшей впоследствии в

пучинах океана. Именно Уран объединил атлантов "в одно общество

или гражданство" (доподлинные слова греческого  историка).  При

этом  подчеркивалось:  Уран  властвовал  не  только  в  странах

Запада, но и на Севере.

     Аналогичным  образом   представлялся   и   верховный   Бог

древнегерманского  пантеона  Один.  Первоначально он мыслился в

человеческом обличии и лишь впоследствии был обожествлен. Дадим

слово древнему свидетельству: "Один был великий  воин  и  много

странствовал  и  завладел  многими  державами. Он был настолько

удачлив в битвах, что одерживал верх в каждой битве,  и  потому

люди  его верили, что победа всегда должна быть за ним. Посылая

своих людей в битву или с другими поручениями, он обычно сперва

возлагал руки им на  голову  и  давал  им  благословение.  Люди

верили,  что  тогда  успех  будет  им обеспечен. Когда его люди

оказывались в беде на море или на суше, они  призывали  его,  и

считалось,  что  это  им  помогало.  Он считался самой надежной

опорой. Часто  он  отправлялся  так  далеко,  что  очень  долго

отсутствовал"15.

     В  данном  же  плане  нужно рассматривать и закодированное

общечеловеческое  знание,  доставшееся   нам   от   предков   и

прапредков   в   виде   фольклористики.  В  научной  и  учебной

литературе в последнее время возобладало мнение о фольклоре как

преимущественно об  устном  народно-поэтическом  творчестве,  к

тому  же  оторванном  от реальной действительности. На самом же

деле фольклористика как  базисный  пласт  мировой  культуры  --

явление  не  просто  емкое,  но  в  полном  смысле необъятное и

неисчерпаемое. Будучи простым и удобным каналом  аккумуляции  и

передачи  накопленного  за  многие  тысячелетия опыта и знаний,

фольклор  (дословно  "народная  мудрость")  вобрал  в  себя   в

специфически     компактной     символическо-образной     форме

многообразные факты истории, этногенеза, а  также  связанные  с

бытовыми    традициями,   мировоззренческими   представлениями,

культовыми ритуалами, обрядами, поверьями, пережитками  и  т.п.

Один  из  основоположников современного традиционализма Рене

Генон (1886 -- 1951) так расценивал действительное значение

фольклора (в его соотношении с мифологией) для познания истории

и предыстории: "Народ сохраняет, сам того не  понимая,  останки

древних   традиций,   восходящие  порою  к  такому  отдаленному

прошлому, которое было бы затруднительно определить  и  которое

поэтому  мы  вынуждены относить к темной области "предыстории";

он  выполняет  в  некотором  роде  функцию  более   или   менее

"подсознательной"   коллективной  памяти,  содержание  которой,

совершенно очевидно, пришло откуда-то еще"16.

     Отсюда и фольклористика как наука призвана в полном объеме

собирать  и  изучать  различные  проявления  жизни  народа  как

элемента исторически сложившейся цивилизации. Ни в коей мере не

является  она  исключительно  филологической наукой (или частью

таковой), напротив, она становится абстрактной и  непонятной  в

отрыве  от этнографии, религиоведения, археологии, социологии и

философии истории. Попытка представить русскую сказку,  былину,

песню, заговор и т.д. вне их обусловленности народным бытием во

всех   нюансах   его   исторического   развития   оборачивается

искаженным  истолкованием  этих  ценнейших  памятников  русской

культуры, отразивших все основные вехи ее становления.

     У   нас   ведь   как   принято   относится  к  фольклорным

произведениям? К сказке, например? Как к чисто развлекательному

жанру. А сказке той, быть может, десятки тысяч  лет  и  донесла

она  до нынешних дней дыхание наших далеких прапредков, осколки

их тотемного мышления,  наивно-целостного  миросозерцания.  Или

так  называемый  обрядовый  фольклор, связанный в том числе и с

древнейшими   народными   празднествами:   Коляда,   Масленица,

Кострома,  Иван  Купала  и др. Здесь соединено все -- и остатки

языческого мировоззрения, и сакральный символизм, и первобытный

ритуал, и песни, и танцы, и  карнавал.  Традиции,  возникшие  в

глубинах  веков  и  тысячелетий,  передавались  из  поколения в

поколение,  закреплялись  в  слове   и   обрядовой   символике,

демонстрируя  нераздельность человека и высших космических сил,

проявлявшихся в смене времен года, дня и ночи,  закономерностях

движения на небосводе (иллюзорного, как известно) Солнца, Луны,

других светил и звезд.

     На  первый взгляд нет ничего на свете более несхожего, чем

наука и фольклор. Но если вдуматься --  есть  между  ними  одна

несомненно    общая   черта.   Это   --   способ   описания   и

воспроизведения действительности. И наука и фольклор пользуются

одним  и   тем   же   универсальным   языком   символов.

Символическую   форму   имеют   и   логические   абстракции,  и

философские   категории,    и    художественные    образы,    и

мифологические сюжеты, и фольклорные мотивы (все они облачены в

словесно-знаковую,  а следовательно -- символическую оболочку).

Естественные науки  предпочитают  излагать  добытое  позитивное

знание  на  символическом языке математики или иным способом --

как это имеет место в химических формулах. Может  быть,  такова

вообще  природа человека -- отражать мир в символической форме?

А может быть, сам человек и есть главный  символ  Мироздания  и

источник  всех  прочих  символов? Символы не существуют сами по

себе, а в качестве таковых они  должны  быть  преломлены  через

сознание.  На  Земле  человек -- главный носитель сознания. Как

Микрокосм  он  создает  образ,  картину,   символ   Микрокосма,

преломляя его через свое сознание. Следовательно, и сам человек

выступает как обобщенный символ Макрокосма.

     Человек  привержен,  привязан  к  знакам  и  символам  как

некоторым  обобщающим  реальным   ориентирам,   отторгнутым   в

субстратной  форме  от  него  самого  (им  самим или объективно

вычлененных природой). Человек и человечество просто  не  могут

существовать  без знаков и символов, представляя и сам Космос в

виде глобального небесно-звездного  символа.  Ибо  то  звездное

небо,  что  дано  человеку  в  виде  зрительных ощущений: набор

структурно-организованных созвездий, изменяющих свое  положение

в  течение  ночи  и  перемещающихся  среди  них по определенным

законам Луны и планет (а днем -- Солнца), -- все это всего лишь

результат  местоположения  и  размещения  самого  человека   на

вращающейся  планете  Земле.  Но  познает  он  Большой  Космос,

отталкиваясь именно от  этой  картины-символа  звездного  неба,

проникая  в  глубь  Вселенной  и  открывая ее подлинные законы.

Происходит это путем  преодоления  самоочевидной  и  чувственно

данной  картины  и  построения на основе достигнутых знаний той

или иной научной модели, приближающей нас к постижению истины.

     Космический знак (как и  всякий  знак  вообще)  --  всегда

некоторое  вторичное  явление, указывающее на некоторую скрытую

первопричину,   далеко   не   всегда    явную    и    доступную

непосредственному познанию. В этом смысле непрерывную смену дня

и   ночи   можно   рассматривать   как  соответствующие  знаки,

указывающие на  подлинную  причину  --  вращение  Земли  вокруг

собственной  оси.  Точно  так  же циклическая смена времен года

(весна -- лето -- осень -- зима) --  следствие  движения  Земли

вокруг  Солнца,  обусловленное высшими космическими силами. Для

людей же смена дня и ночи или смена времен года может выступать

в форме определенных знаков, проверенных многократным опытом  и

служащих  точкой  отсчета  множества  других явлений, событий и

необходимых   действий.   Например,   спиралевидный   орнамент,

пронизывающий  историю  мировой  культуры  от самых ее истоков,

имеет несомненную космическую кодировку.  Вопрос  лишь  в  том:

воспринял ли человек этот космический символ самостоятельно или

же  сам  Космос  обладает  неведомыми  пока  каналами, и по ним

передаются и кодируются соответствующие закономерности. Так или

иначе, спиралевидные структуры пронизывают не  только  разумную

жизнь  на  Земле,  но  и  ее  бессознательные  формы  (раковины

некоторых моллюсков).

     Сущность не только людских отношений, но и отношений всего

животного мира -- в выполнении разного  рода  обрядностей.  Так

считал   Николай  Алексеевич  Умов  (1846  --  1915)  --

выдающийся русский ученый-космист,  еще  в  начале  70-х  годов

прошлого   века,   задолго   до  первых  публикаций  по  теории

относительности выдвинувший идею  о  взаимодействии  энергии  и

массы,  а  также  о том, что энергия пропорциональна массе. Уже

животные метят мочой и экскрементами занятую ими территорию.  И

эти   метки  выполняют  функции  знаков-символов,  обусловливая

поведение  животных  на  помеченной   территории.   А   брачная

обрядность  в  животном  мире?  То  же и у людей, но в их жизни

обряды, ритуалы, знаки  и  символы  играют  абсолютно  решающую

роль,  особенно  с появлением письма, искусства и т.п. Говоря в

общих  чертах,  в  общественной  жизни  роль  метки  играют   и

некоторые канонизированные тексты -- священные писания, законы,

конституции,     уставы    общественных    партий,    множество

регламентирующих правил и запретов. Все это может действовать и

в устной форме. Но  превратившись  в  утвержденный  и  принятый

текст  (заново  упорядоченная письменная система), они обретают

самодовлеющую, автономную самостоятельность, выступая  в  форме

некоторого  окончательного  критерия  для  действий людей. Быть

может,       это       незыблемый        природно-обусловленный

естественно-исторический   закон.  Космическая  упорядоченность

проецируется на общественные  отношения  в  виде  определенного

строя,  обязательных запретов и алгоритмов действий, облеченных

в  некие  ритуалы.  А  это,  в  свою  очередь,  невозможно  без

многоцветной   и   строгой   вместе  с  тем  системы  символов,

включающих языковые и знаковые формы.

     Такой   механизм   взаимосвязи   между    Макрокосмом    и

Микрокосмом,  а  также  в  структуре самого Микрокосма, видимо,

запрограммирован в законах природы с самого начала  и  является

ее  своего  рода самоохранительным началом. Человеку изначально

раз и навсегда не дано переступать некоторую запретную границу,

он обречен представлять (познавать) глубинные законы материи  и

Космоса  только  посредством  разного  рода символов, включая и

мысленные  абстракции.  Выход  за  этот  символический   барьер

возможен, но только с помощью теоретического воображения, а оно

само  по  себе  также представляет лишь оперирование символами.

Воображение   питает   и   фольклорные    образы,    а    также

символы-мифологемы.

     И античный мудрец, и ведийский жрец, и славянский волхв, и

современный  ученый говорят примерно об одном и том же, пытаясь

описать одну и ту же объективную реальность, но  используя  при

этом  различные  системы  символов  и  построенных на их основе

языков. Здесь,  кстати,  лишний  раз  подтверждается  известный

тезис   Алексея   Федоровича   Лосева  (1893  --  1988),

сформулированный в его классическом  труде  "Диалектика  мифа":

всякая  наука  сопровождается  и питается мифологией, черпая из

нее  свои  исходные   интуиции17.   С   точки   зрения   единых

закономерностей  выражения  действительности  через  символы  и

постижения действительности  через  символы  современная  наука

столь же мифологична, сколь научна всякая мифология.

     Современные  естественно-математические  науки, включающие

космологию  и   ее   ответвления,   ничто   без   упорядоченных

математических  символов.  Посредством  этих символов создается

научная картина мира, с их помощью она и прочитывается.  Убрать

символы  --  и  останется одна пустота, ничто. Следовательно, и

тайна космического мышления кроется в символах. Познай их --  и

ты познаешь все.

     Приятно  это  кому бы то ни было или неприятно, но следует

набраться    мужества    и    признать:    человек,    познавая

действительность,    практически    никогда    не   имеет   дел

непосредственно с этой действительностью,  но  лишь  с  набором

некоторых символов и кодов, включая собственные ощущения, более

чем   опосредованно   данную  действительность  отражающими.  И

безразлично,  в  какой  именно  форме  искажается   объективная

действительность,  представая  в мозгу то в виде мифологических

картин  и  сцен,  то  в  виде  поэтических  или  фантастических

образов,   то   в   виде   метафизических   схем,   то  в  виде

математических формул.

     Таким образом, каналы символизации и  алгоритмы  кодировки

глубинного смысла бытия и его закономерностей одинаковы как для

науки,  так  и для мифологии. Типичны и возможные искажения при

обоих  способах  осмысления  действительности.   В   результате

свободного    оперирования    символами,   знаками,   образами,

словесными догмами, математическими формулами и  теоретическими

моделями  сплошь  и  рядом  возникают  некоторые  спекулятивные

конструкции, настолько далеко отступающие от отображенной в них

реальности,  что  превращаются   в   прямую   противоположность

объективной истине. Гете называл это "ложным светом знаний". "Я

проклял  знаний  ложный  свет",  -- так перевел соответствующую

строку из "Фауста"  Пушкин.  Не  менее  определенно  высказался

Байрон  в "Манфреде": наука -- "обмен одних незнаний на другие"

(перевод Ивана Бунина).  Густав  Шпет  перевел  эти  слова  еще

резче:

     Наука вся -- невежества обмен

     На новый вид невежества другого.

     Столь  же безапелляционно высказался о сути псевдонаучного

теоретизирования Максимилиан Волошин: "Я призрак истин  сплавил

в стройный бред".

     Другими  словами,  то, что в общественном мнении считается

наукой, на самом деле представляет собой сумму более или  менее

верных  взглядов  на  определенный  фрагмент  действительности,

событие  или   проблему.   Группа   интерпретаторов   объявляет

собственное  видение  вопроса  истиной в последней инстанции и,

обладая монополией на владение  и  распространение  информации,

всеми  доступными средствами старается утвердить в общественном

мнении только свою (а не какую-то другую) точку зрения.  Однако

в  процессе естественной смены поколений (в том числе и ученых)

ранее   господствовавшая   парадигма   (то    есть    некоторая

теоретическая   модель,  объявленная  эталоном),  как  правило,

претерпевает  существенные  изменения,  а  то  и  отбрасывается

вообще.  Это  хорошо  видно на примере разного рода учебников и

справочников:  казалось  бы,   именно   в   них   сосредоточена

квинтэссенция  последнего  слова науки. Но нет -- сегодня никто

не учится по учебникам, написанным несколько десятилетий  назад

и  тем  более  --  в прошлом или позапрошлом веке. Точно так же

спустя некоторое время и на лучшие нынешние учебники  (а  равно

-- энциклопедии и справочники) будут глядеть, как на допотопный

анахронизм.

     Безусловно,  как  существуют  научные  факты и истины, так

были, есть и всегда будут их правильные истолкования,  а  также

новые  эпохальные  открытия  --  все,  что  составляет гордость

человеческой  цивилизации   и   обеспечивает   ее   непрерывный

социальный  и  научно-технический  прогресс. Тем не менее общее

количество   незыблемых   истин,   отвоеванных   человеком    у

бесконечно-неведомой природы, более чем ограничено, и обретение

их  никогда не завершится. В этом, собственно, и состоит суть и

смысл научного познания. Все остальное -- мифы, беллетристика и

околонаучные легенды.

     Таким образом, всякий миф, фольклорный  образ,  имеют  под

собой  такое  же  реальное  основание,  как  и  научный факт. И

заложенный  в  обычных  мифах  первоначальный  смысл  поддается

строго    научному   анализу   и   реконструкции.   Итальянский

фольклорист Джузеппе Питре (1843 -- 1916)  проницательно

напутствовал всех, кто прикасается к неисчерпаемой сокровищнице

народного творчества и народной памяти: "Философ, законодатель,

историк -- всякий, кто хочет понять свой народ до конца, должен

присматриваться  к  его  песням, пословицам, сказкам, а также к

его поговоркам, отдельным выражениям и словам. За словом всегда

стоит его значение,  за  буквенным  смыслом  --  смысл  тайный,

аллегорический,  под  странным  пестрым одеянием сказки кроется

история и религия народов и наций"18. Все сказанное относится и

к закодированным в мифологических сюжетах и образах сведениям о

реальных событиях далекого прошлого, о стародавних общественных

отношениях и нормах поведения, об  устройстве  мироздания,  его

происхождении  и  законах, о катастрофах и великих переселениях

народов. Рассмотрению  этого  как  раз  и  посвящена  настоящая

книга.

     ЧАСТЬ 1

     Как не любить свой край северный,

     Много ведь чудности в нем, много прелестей:

     Зимой-то у нас стоят снежочки белые,

     На земле блестят, будто светлы звездочки,

     А льды наши зимние блестят, будто браманты,

     Морозы выигрывают, будто струны серебряные,

     А ночное сияние очень чудное, очень дивное,

     Уж мы любим нашу зимушку морозную, студеную.

                                  Марфа Крюкова

     Вопрос  о глубинных корнях русского народа, других народов

Земли всегда  волновал  русские  умы.  С  него,  собственно,  и

начинается   Несторова  летопись.  Здесь  явственно  обозначена

начальная точка  отсчета  нового  витка  истории  человечества,

последовавшего  после  глобальной мировой катастрофы, и резкого

изменения лика планеты (в Библии  данный  вселенский  катаклизм

кратко именуется "потопом"). "По потопе, -- сообщает летописец,

-- трое  сыновей  Ноя разделили землю, Сим, Хам, Иафет"19. В те

времена, как особо подчеркивается  в  Лаврентьевском  и  других

русских    летописных   сводах,   "был   единый   народ".   Эти

знаменательные   слова   Начальной   летописи    по    существу

представляют собой формулу одного из исходных тезисов настоящей

книги,  опирающейся на концепцию единого происхождения языков и

народов мира.

     В дальнейшем, согласно древнейшему  летописному  своду  --

"Повести  временных  лет",  Иафет стал родоначальником основной

массы европейских  народов,  включая  славяно-русские  племена.

Данная точка зрения, однако, не является единственной. По-иному

излагается  предыстория  человечества в популярном и достаточно

распространенном  в   средневековой   Руси   апокрифе,   кратко

именуемом  "Откровение Мефодия Патарского о Мунте сыне Ноевом".

Хотя   Мефодий   епископ   Патарский    является    одним    из

канонизированных     Отцов     церкви,    принадлежность    ему

неканонической  версии   древнейшей   истории   ортодоксальными

богословами  отрицается, а само "Откровение о Мунте" включено в

индекс отреченных (запрещенных) книг.

     Как известно, в Библии ничего  не  говорится  о  четвертом

сыне Ноя, поименованном Мунтом (в некоторых списках апокрифа он

назван  внуком).  Но  так как первоисточники библейских текстов

давно утрачены, а  сами  они  неоднократно  переделывались,  --

вполне  вероятно,  что истинный автор Сказания о Мунте, которое

впоследствии  Мефодий  Патарский  включил  в  свое  Откровение,

опирался  на  недошедший  до  нас  первоисточник.  В нем весьма

логично представлено послепотопное разделение Земли по  четырем

странам   света:   Симу   досталась  "восточная  страна  земля"

(Восток),  Хаму  --  "полуденная  страна  земля"  (Юг),   Яфету

(Иафету)   --   "западная   страна  земля"  (Запад),  Мунту  --

"полунощная страна земля" (Север)20.

     По апокрифической версии, именно Мунт и был  перво-предком

всех  северных  народов, включая и славяно-русские. Иафет же на

каком-то этапе присылал к братцу людей для  оказания  помощи  в

строительстве  северной  град-столицы21.  Но Мунт был не только

прапредком северных  народов  и  устроителем  северных  земель.

Согласно  апокрифу,  он  стал  еще и основателем астрономии как

науки и основоположником "острономейной мудрости", то есть,  по

существу,  -- космической философии. "Мунт живяше на полунощной

стране, и  прият  дар  много  и  милость  от  Бога  и  мудрость

острономейную   обрете".   Первая  книга  по  астрономии  также

принадлежит Мунту.  А  составил  "сию  книгу  острономию"  Мунт

вопреки  предостережениям  Архангела  Михаила22,  бросив  вызов

Божьему посланнику и самим небесам. Тем самым он  уравнял  силу

человеческого  разума  с  космическими  силами и положил начало

мировому космизму.

     От   древних   мифологических   сказаний    и    апокрифов

отталкивался в своей концепции Прародины человечества и великий

русский  космист  Н.Ф.Федоров.  Эта тема красной нитью проходит

через всю его "Философию  общего  дела".  Федоров  выделял  два

центра мировых цивилизаций: 1) вселенский -- полярная гора Меру

-- ось  мира; 2) духовный -- Памир -- "могила праотца" и бывший

рай (Эдем), куда, согласно  апокрифическим  преданиям,  Ной  во

время  потопа  вывез тело (или прах?) первочеловека Адама и где

"покоятся забытые предки  всех  арийских  и  анарийских  племен

(Иафета, Сима и Хама)"23. Оба топонима -- Меру и Памир -- имеют

один  и  тот  же  доиндоевропейский  корень  mr, от него

образовано  и  однозвучное  русское  слово  "мир",   означающее

одновременно   и  Вселенную,  и  род  людской,  и  согласие,  и

справедливость -- "меру".

     Символ  Полярной  Отчизны  --  золотая   гора   Меру,   по

древнеарийским  и  доарийским  представлениям,  возвышалась  на

Северном  полюсе,  окруженная  семью  небесами,  где  пребывали

Небожители  и  царил  "золотой  век"  (отсюда,  кстати, русская

поговорка: "На седьмом небе" --  синоним  высшего  блаженства).

Гора  Меру  считалась  центральной точкой бесконечного Космоса,

вокруг нее  как  мировой  оси  вращались  созвездие  Медведицы,

Солнце,   Луна,   планеты   и   сонмы  звезд.  В  древнерусских

апокрифических текстах вселенская гора прозывалась  "столпом  в

Окияне до небес". Апокриф ХIV века "О всей твари" так и гласит:

"В  Окияне  стоит  столп,  зовется  адамантин.  Ему же глава до

небеси".24  В  полном  соответствии  с  общемировой   традицией

вселенская гора здесь поименована алмазной (адамант -- алмаз, в

конечном  счете  это  -- коррелят льда: фольклорная стеклянная,

хрустальная или  алмазная  гора  означает  гору  изо  льда  или

покрытую льдом).

     От  доиндоевропейского  названия  вселенской  горы  Меру и

произошло понятие "мир" в его главном и  первоначальном  смысле

"Вселенная"  (понятие  "Космос"  греческого  происхождения  и в

русский обиход вошло сравнительно недавно). Священная  гора  --

обитель всех верховных Богов индоевропейцев (рис.14, 15). Среди

них  -- Митра, один из Солнцебогов (рис.16), чье имя созвучно с

названием горы Меру. Из верований  древних  ариев  культ  Митры

переместился   в   религию  Ирана,  а  оттуда  был  заимствован

эллинистической и римской культурами. Миротворческая роль Митры

заключалась в  утверждении  согласия  между  вечно  враждующими

людьми.  Данный  смысл  впитало  и  имя  Солнцебога,  оно так и

переводится с авестийского языка --  "договор",  "согласие".  И

именно   в   этом   смысле  слово  "мир",  несущее  к  тому  же

божественный отпечаток (мир -- дар  Бога),  вторично  попало  в

русский   язык   в  качестве  наследства  былой  нерасчлененной

этнической, лингвистической и культурной общности Пранарода. Но

это  еще  далеко  не  все.  Космизм  священной  полярной   горы

распространялся  и  на  род  людской:  считалось, например, что

позвоночный столб  играет  в  организме  человека  ту  же  роль

центральной  оси, что и гора Меру во Вселенной, воспроизводя на

микрокосмическом уровне все ее функции и закономерности. Отсюда

в русском мировоззрении закрепилось еще одно  значение  понятия

"мир"  --  "народ"("всем  миром", "на миру и смерть красна", --

говорят и поныне). Следующий смысл из общеарийского  наследства

-- слово "мера", означающее "справедливость" и "измерение" (как

процесс,  результат  и  единицу),  непосредственно калькирующее

название горы Меру.

     Разные авторы помещают Прародину индоевропейцев (ариев)  в

разных  местах: Г.М.Бонгард-Левин и Э.А.Грантовский -- в степях

Евразии; Т.В. Гамкрелидзе и В.В.Иванов -- в Передней  Азии,  на

территории, примыкающей к Кавказу, В.А. Сафронов -- в Восточной

Европе,  Ю.А.Шилов -- в Причерноморье, А.И.Асов и Н.Р.Гусева --

на Севере и т.д. Между тем есть  достаточно  оснований  считать

Север  Прародиной  не  одних  только  ариев,  но и всех народов

Земли. Именно гора Меру, упоминаемая еще в Ригведе, и  подробно

описываемая    в    "Махабхарате",    --    вселенский   символ

доиндоевропейских  и   индоарийских   народов   --   однозначно

указывает  на  истинную  прародину  человечества  --  полярные,

заполярные  и  приполярные  области  современной  Евразии,  где

климат  в те далекие времена (примерная начальная точка отсчета

-- 40 тысяч лет до новой эры), согласно многочисленным  научным

данным,  был  совершенно  иным.  Оттуда  постепенно мигрировали

прапредки современных народов, составлявшие ранее единое  целое

и   говорившие   на   общем   для  всех  языке.  Есть  ли  тому

доказательства? Великое множество!

     Еще  в  прошлом  веке  выдающийся   индийский   ученый   и

общественный  деятель  Балгангадхар Тилак (1856 -- 1920)

выводил  родину  древних   ариев   из   приполярных   областей.

Аргументы,   приводимые   Тилаком,   следующие.   В  древнейших

источниках, например, в Тайттирии-Брахмане (а также  в  Авесте)

описывается   Прародина  человечества,  где  Солнце  всходит  и

заходит по одному разу в год, а сам год делится на один  долгий

день  и  одну  долгую ночь, -- что, как известно, соответствует

ситуации, фиксируемой в высоких полярных широтах.  В  Ведах  же

встречаются  такие  высказывания:  "То,  что  есть  год, -- эта

только один день и одна ночь Богов"; "В Меру Боги видят  Солнце

восходящим   только   один   раз   в   году".  Общие  положения

подкрепляются   более   детальными,   основанными   на   точном

математическом  расчете,  свидетельствующем, в частности, что в

Ригведе описываются зори более продолжительные, чем  они  могут

быть  на  юге; там же рассказывается о северном сиянии и летнем

поведении  Солнца  вблизи  полюса,  когда  оно  поднимается  на

максимальную  высоту над горизонтом, некоторое время "стоит" на

месте, прежде чем начинает опускаться25.

     Данная   концепция   вполне   совпадает   с   современными

историческими,      этнографическими      и      геологическими

предположениями о существовании в далеком  прошлом  в  обширных

районах преимущественно Российского Севера огромной приполярной

территории   Арктиды,  изменившей  свой  природно-климатический

облик и в  основном  исчезнувшей  с  лица  Земли  в  результате

катаклизмов,  включая  похолодание и оледенение. Земли эти были

заселены протоиндоевропейцами,  которые  вошли  в  историю  под

названием гиперборейцев26.

     Сведения  об обычаях и миграциях этих племен сохранились в

мировом фольклоре  и  мифологии.  Лучшим  подтверждением  факта

существования  Арктиды (помимо геологических данных, полученных

при  изучении  дна  Северного   Ледовитого   океана)   являются

ежегодные  массовые  миграции  перелетных птиц с Юга на древнюю

Северную  Прародину  и   обратно,   обусловленные   генетически

закрепленной  памятью, природно-космический механизм которой до

сих пор не ясен.

     Прошлая жизнь  в  приполярных  областях  зафиксирована  во

многих   древних   культурах  и  летосчислениях.  Сведения  эти

самоочевидны  и  лежат,  так  сказать,   на   поверхности,   но

становятся  понятными  лишь  в  свете  представлений о полярном

происхождении  древних   цивилизаций.   Искомые   факты   легко

обнаруживаются,  к  примеру,  при  анализе  календарных реформ,

проведенных в свое время  в  Древнем  Египте  и  Древнем  Риме.

Древнеегипетский  солнечный календарь включал первоначально 360

дней.  Между  прочим,   именно   отсюда   возникло   разделение

окружности  на 360 градусов -- как символ годичного круговорота

Солнца и  по  соответствующему  числу  солнечных  дней.  Затем,

благодаря Богу Тоту-Гермесу (подробнее об этом см. далее), было

добавлено еще 5 дней. Но откуда могли взяться эти 360 солнечных

дней?  И  на каком основании произведена добавка пяти дней? Все

очень просто: некогда, в отдаленном прошлом, прапредки  египтян

наблюдали солнце 360 дней в году, а несколько дней (а именно --

5),  в  соответствии  с законами движения Земли вокруг главного

светила, оно на небосклоне не наблюдалось. Такое (опять-таки  в

соответствии  с законами природы) возможно только в приполярных

областях. В ходе этнической миграции праегиптян  на  Юг  старое

летосчисление  долгое  время  сохранялось, хотя и противоречило

видимым фактам и новым географическим условиям, но  затем  была

произведена коренная реформа календаря.

     Еще     более    серьезной    корректировки    потребовало

первоначальное римское летосчисление. В момент  основания  Рима

и,  естественно,  до  этого  события пришлые народы, заселявшие

Апеннинский полуостров, начиная  с  конца  III  тысячелетия  до

н.э.,  пользовались  солнечным календарем. Он включал только 10

месяцев  и  оканчивался  декабрем,  что  дословно  и   означает

"десятый"   и,   кстати,   не   воспринимается  как  нонсенс  в

современном  двенадцатимесячном  календаре.  Следовательно,  до

появления  в  Италии  пришлые племена обитали в таких областях,

где в течение двух месяцев Солнце не  наблюдалось.  Такое,  как

снова  нетрудно  догадаться,  возможно  лишь  в условиях долгой

полярной ночи. Второй после Ромула римский царь Нума  Помпилий,

которому  при  помощи  нимфы-прорицательницы  Эгерии, по словам

Плутарха, "открылась небесная мудрость", -- исправил анахронизм

старого сумбурного календаря и добавил к имевшимся  10  месяцам

еще 2 -- январь и февраль27 (год у этрусков, латинов, сабинян и

прочих  италийских  племен  начинался  так  же, как и у древних

славян, -- с марта месяца).

     Полярные  реминисценции,  как   бы   это   ни   показалось

парадоксальным  на  первый взгляд, обнаруживаются и в Библии. В

Книге Исаии говорится об обители (сонме) Богов на краю  Севера,

куда стремился один из возгордившихся и наказанных за это сынов

человеческих  --  Денница,  сын  Зари (Ис. 14, 13). Северные те

Боги, по Библии, обитают на священной горе, хорошо известной  в

индоиранской традиции под названием Меру. В книге Иова подробно

и  эмоционально  описывается  полярная  ночь:  "Ночь  та, -- да

обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не  войдет

в  число  месяцев!  О!  ночь та -- да будет она безлюдна; да не

войдет в  нее  веселие!  Да  проклянут  ее  проклинающие  день,

способные разбудить Левиафана! Да померкнут звезды рассвета ее:

пусть  ждет  она  света,  и  он не приходит: и да не увидит она

ресниц  денницы..."  (Иов  3,  6-9).  В  Книге  Иисуса   Навина

содержится  ссылка  на  еще более древнюю книгу Праведного, где

описывается поведение Солнца в  приполярных  областях:  "Стояло

Солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день" (Нав.

10,  13).  Данный  фрагмент практически полностью соответствует

строкам Ригведы: "Свою колесницу Бог Солнца  остановил  посреди

неба",  где  также  в метафорической форме описывается полярный

день.

     А есть ли полярные  мотивы  в  древнегреческих  мифах?  Не

могут  не быть, если только прапредки эллинов пришли с Севера и

принесли с собой ядро тех сказаний, которые, приспособившись  к

новым   условиям  и  обрастая  массой  подробностей,  приобрели

впоследствии  привычный  для  нас  вид.  Но   сквозь   оболочку

позднейших  наслоений  нет-нет  да  и  сверкнет Полярная звезда

памяти о далеком прошлом.  Так,  перед  битвой  с  гигантами

Зевс   велел  Солнцу-Гелиосу,  Луне-Селене  и  Заре-Эос  не

светить  на  землю.  В  небе  остались  только  звезды.   Здесь

явственный   намек:   гигантомахия   (точнее   --   события  ей

предшествовавшие) сопряжена с полнощными  странами  и  полярной

ночью.  Также в легендах о рождении Геракла различные источники

единодушно свидетельствуют: когда Зевс  соблазнил  Алкмену,  их

первая  брачная  ночь ознаменовалась тем, что Солнце трое суток

не поднималось над  Землей.  Такое  может  случиться  только  в

Приполярье   или   Заполярье.   Следовательно,   именно  там  и

происходили описываемые  события.  И  именно  туда,  на  родину

предков,  неоднократно  возвращался  величайший герой древности

Геракл  при  совершении  некоторых  из  своих  подвигов  и  при

освобождении   Прометея.   Лишь   в   эпоху  расцвета  античной

цивилизации    первичное    ядро    северных    легенд     было

трансформировано и приспособлено к условиям Средиземноморья.