казания русского народа

 собранные Иваном Петровичем Сахаровым

23. Наблюдения.— Обряды.— Угощенья - Сказание о Георгии Храбром

Наблюдательные поселяне говорят: «Егорий с теплом, а Никола с кормом.— Сей рассаду до Егорья, будет щей вдоволь.— Коли на Егорьев день мороз, то и под кустом овес.—Коли на Егорьев день лист в полушку, на Ильин день клади хлеб в кладушку.—Пришел бы на Егорий мороз, а то будет просо и овес.—Коли весенний Егорий с кормом, то Никола осенний будет с мостом.—Выгоняй скот на Юрьеву росу.—Егорий с водой, а Никола с травой.—На Руси два Егорья, холодный да голодный, а везде Божья благодать.— Что у волка в зубах, то Егорий дал.— Он сыт, как Юрьева гора,—говорят нерехонцы про богатого мужика.— Святый Юрий коров запасает, а Никола коней,— говорят белоруссы.—Егорий с полувозом, а Никола с целым возом. В Чухломском и Холмогорском уездах говорят: «В поле стадо сгонять и Егорья окликать ».

В день святого Георгия выгоняют скот на траву вербою, оставленной от Вербной недели. Рано утром служат молебны на студенцах, реках, или лугах от всего мира, и после благословения от священника провожают всею деревнею скотину в поле. Здесь угощают пастухов сытною мирскою яичницею, наделяют холстом и деньгами. На этом празднике пастухов веселятся все поселяне.

В Тульской губернии выходят на засеянные поля служить молебны с водоосвящением, окропляют нивы св. водой. После сего мужчины и женщины катаются по полям, в надежде быть сильными и здоровыми, как Юрьева роса. В Курске на Юрьев день бывает ярмарка, где продают деревянные, глиняные коровки. В Муромском уезде бывали прежде крестные ходы вокруг пашен; а в других местах вокруг сел и всех полей. В Мшюруссии 23 апреля бывает крестный ход на жито. Питчане, в память их предков, хлыновцев, одержавших победу над чудью и вотяками, на Юрьев день из села Иолкова приносили в Вятку образ св. Георгия вместе с железными стрелами.

На Юрьев день начинаются сельские гулянья. В Шенкурске и Вельском округе разыгрываются вечерние хороводы. В Солигаличе и Буе выходят поселяне ночью петь песни, которые всегда оканчиваются припевами о сохранении стад. Смоленские жители выходят в город освежаться на горах и гуляют до поздней три.

Между знахарками и колдуньями есть тайное предание, что ранняя юрьевская роса бывает чрезвычайно мредна для животных. Для этого самого они выходят на поле сбирать росу. Сбор росы производят напитывани-см холстины в утренней росе. По их приметам, юрьевская роса сушит рогатый скот, у коров отнимает молоко, телят ослепляет. Стоит только этой холстиной покрыть рогатый скот, и тогда все беды польются на них рекой. Одно только может не вредить скотине, если поселяне выгоняют ее на Юрьев день вербой.

С Юрьева дня поселяне начинают производить все торговые сделки, назначают сроки. Работники, по старому обычаю, нанимаются: «с весеннего Юрья по Семен день или по Покров». Торговцы говорят: «Выставь к Юрьеву дню — доспею к Юрьеву дню». Для них этот день служит указанием события: «А это было до Юрьева дня — кажись, случилось на Юрьев день».

Наш народ сохранил древнее сказание о Георгии Храбром — искоренителе басурманства и поборнике светлой Руси. Приводим здесь это сказание:

Во святой земле, православной,

Нарожается желанное детище

У тоя ли преМудрыя Софии;

И нарекает она по имени

Свое то детище Георгий,

По прозваньицу Храброй.

Возростает Георгий Храброй

Промеж трех родных сестер,

От добра дела не отходючи,

Святым словом огражаючи,

Миру крещеному угожаючи.

Как и стал он, Георгий Храброй,

Во матёр возраст приходите,

Ум-разум сознавати,

И учал он во те поры           ,

Думу крепкую оповедати

Своей родимой матушке,

А и ей ли, премудрой Софии:

«Соизволь, родимая матушка,

Осударыня, премудрая София,

Ехать мне ко земле светло-Русской

Утверждать веры христианские».

И дает ему родимая матушка,

Она ли, осударыня премудрая София,

Свое благословение великое:

Ехать ко той земле светло-Русской,

Утверждать веры христианские.

Едет он, Георгий Храброй,

Ко той земле светло-Русской,

От востока до запада поезжаючи,

Святую веру утверждаючи,

Бесерменскую веру побеждаючи.

Наезжает он, Георгий Храброй,

На те леса, на темные,

На те леса, на дремучие;

Хочет он, Георгий, туто проехати,

Хочет он, Храброй, туто проторити:

Нельзя Георгию туто проехати,

Нельзя Храброму туто подумати.

И Георгий Храброй проглаголует:

«Ой вы, леса, леса темные!

Ой вы, леса, леса дремучие!

Зарбститеся, леса темные,

По всей земле светло-Русской,

Раскиньтеся, леса дремучие,

По крутым горам, по высокиим,

По божьему все веленью,

По Георгиеву все молению,

По его слову, Георгиеву,

По его ли, Храброго, моленью!»

Зарастали леса темные

По святой земле светло-Русской,

Раскидалися леса дремучие

По крутым горам, по высокиим.

Наезжает он, Георгий Храброй,

На те горы, на высокие,

На те холмы на широкие;

Хочет он, Георгий, туто проехати,

Хочет он, Храброй, туто проторити;

Нельзя Георгию туто проехати,

Нельзя Храброму туто подумати

И Георгий Храброй проглаголует:

«Ой вы, горы, горы высокие!

Ой вы, холмы, холмы широкие!

Рассыптеся, горы высокие,

По всей земле светло-Русской,

Становитесь, холмы широкие,

По степям, полям зеленыим,

По божьему все велению,

По Георгиеву все молению!»

По его ли слову, Георгиеву,

По его ли, Храброго, молению,

Рассыпалися горы высокие

По всей земле светло-Русской,

Становилися холмы широкие

По степям, полям зеленыим.

Наезжает он, Георгий Храброй,

На те моря, на глубокие,

На те реки, на широкие;

Хочет он, Георгий, туто проехати,

Хочет он, Храброй, туто проторити:

Нельзя Георгию туто проехати,

Нельзя Храброму туто подумати.

И Георгий Храброй проглаголует:

«Ой вы, моря, моря глубокие!

Ой вы, реки, реки широкие!

Потеките, моря глубокие,

По всей земле светло-Русской,

Побегите, реки широкие,

От востока да и до запада,

По божьему все велению,

По Георгиеву все молению!»

По его ли слову, Георгиеву,

По его ли, Храброго, молению,

Протекали моря глубокие

По всей земле светло-Русской,

Пробегали реки широкие

От востока да и до запада.

Наезжает он, Георгий Храброй,

На тех зверей, на могучиих,

На тех зверей, на рогатыих;

Хочет он, Георгий, туто проехати,

Хочет он, Храброй, туто проторити:

Нельзя Георгию туто проехати,

Нельзя Храброму туто подумати.

И Георгий Храброй проглаголует:

«Ой вы, звери, звери могучие!

Ой вы, звери, звери рогатые!

Заселитеся, звери могучие,

По всей земле светло-Русской,

Плодитеся, звери рогатые,

По степям, полям без числа,

По божьему все велению,

По Георгиеву все молению!»

И он, Георгий Храброй, заповедует

Всем зверям могучиим,

Всем зверям рогатыим:

«А и есть про вас на съедомое —

Во полях трава муравчата,

А и есть про вас на пойлипо —

Во реках вода студеная».

По его ли слову, Георгиеву,

По его ли, Храброго, молению,

Заселялися звери могучие

По всей земле светло-Русской;

Плодились звери могучие

По степям, полям без числа;

Они пьют, едят повеленное,

Повеленное, заповеданное

От его, Георгия Храброго.

Наезжает он, Георгий Храброй,

На то стадо, на змииное,

На то стадо, на лютое;

Хочет он, Георгий, туто проехати

Хочет он, Храброй, туто проторити.

И стадо змииное возговорит

Ко тому ли Георгию Храброму:

«А ли ты, Георгий, не ведаешь,

А ли ты, Храброй, не знаешь:

Что та земля словом заказана,

Словом заказана, заповедана.

По той земле, заповеданной,

Пеш человек не прохаживал,

На коню никто не проезживал.

Уйми ты, Георгий, своего коня ретивого,

Воротися ты, Храброй, сам назад».

Вынимал Георгий саблю острую,

Нападал Храброй на стадо змииное.

Ровно три дня и три ночи

Рубит, колет стадо змииное;

А на третий день ко вечеру

Посек, порубил стадо лютое.

Наезжает он, Георгий Храброй,

На ту землю светло-Русскую,

На те поля, реки широкие,

На те высоки терема, златоверхие.

Хочет он, Георгий, туто проехати,

Хочет он, Храброй, туто проторити.

Как и тут ли ему, Георгию,

Выходят навстречу красны девицы,

Как и тут ли ему, Храброму, проглаголуют:

«А и тебя ли мы, Георгий, дожидаючись,

Тридцать три года не вступаючи

С высока терема, златоверхого,

А и тебя ли мы, Храброго, дожидаючись,

Держим на роду велик обет:

Отдать землю светло-Русскую,

Принять от тебя веру крещеную».

Примает он, Георгий Храброй,

Ту землю светло-Русскую

Под свой велик покров,

Утверждает веру крещеную

По всей земле светло-Русской.

Подобная легенда отыскана была Колляром и напечатана в собрании Чермно-русских песен, в которой воспевается победа над змием и освобождение девицы. Немцы сохранили старинную рыцарскую песню о сражении Бернского Дидриха с драконом—Dieterichs Drachenkampf.

В Кологривском уезде сохранилось Егорьевское окликанье:

Мы вокруг поля ходили,

Егория окликали,

Макарья величали.

Егорий ты наш Храбрый...

Ты спаси нашу скотинку

В поле и за полем,

В лесу и за лесом,

Под светлым под месяцем,

Под красным солнышком,

От волка от хищного,

От медведя лютого,

От зверя лукавого.

Благоговение к св. Георгию Победоносцу принадлежит всем христианам; но славянский мир более всех ознаменовал себя. Сербы на Юрьев день купаются до восхождения солнца и выгоняют скотину в поле вербою. Они говорят: «Нет лета без Юрьева дни». Сербянки в своих песнях поют: «О праздник св. Георгия, приди и найди меня замужем»! Булгары на Юрьев день шкалают агнца без пролития крови на землю. Этою кровью они мажут у детей чело, ланиты и бороду.

Барашка зажаривают при собрании всех домашних и родных неженатых мужчин. После совершения молитвы священником начинается пиршество. Вечером все косточки барашка зарывают в землю. Жарение барашка совершают сербы, боснийцы и герцеговинцы. В Галиции отправляют на Юрьев день праздник пастухов с конскими ристаниями и песнями.

В старину у наших отцов было предание, что в Лукоморье есть люди, которые 26-го ноября умирают, а 23-го апреля оживают. Пред смертью будто они сносили свои товары в одно место, где зимою соседи могли их брать за известную цену, без всякого обмана. С бессовестными покупателями они рассчитывались весною, при своем оживлении (Кар. Ист. Т. VII, стр. 233). Это предание, известное еще Геродоту, вероятно, было занесено на Русь с востока.