казания русского народа

 собранные Иваном Петровичем Сахаровым

Слово: январь, или генварь, или иануарий — не русское; оно зашло к нашим отцам из Византии, вместе с юлианским календарем. Коренные славянские названия сего месяца были другие, и эта разность принадлежала каждому поколению. Наши предки называли его: просинец, малоруссы и иллирийцы: сечень, поляки: стычень, венды: новолетник, первник, зимец и прозимец, чехи и словаки: ледень, грудень, карниольцы: просинец, кроаты: просинец, малибожняк. Грамотные люди XI века январь писали: еноуар (по Остромирову Евангелию), и как будто для пояснения чужого слова прибавляли: «рекомаго просинца». Все эти названия книжные; народ забыл, как его предки называли прежде январь. Время скрыло от нас, каким месяцем считался просинец у наших отцов. В христианской жизни русского народа совершились три перемены: 1) по старому русскому счету, когда год начинали с марта, январь был одиннадцатым месяцем; 2) когда год начинали с сентября, он был пятым; 3) с 1700 года он постоянно считается первым.

ЗАМЕЧАНИЯ СТАРЫХ ЛЮДЕЙ В ЯНВАРЕ МЕСЯЦЕ

1.* [1]Васильев день.— Васильев вечер.— Авсень.— Гадания.— Проказы ведьм.

Васильев день у наших поселян считается особенным времясчис-лением. Так они, желая напомнить что-нибудь былое, говорят: «а это было об Васильев день»; или: «случилось на Васильев день»; или: «на ту пору был Васильев день»; или «он нанялся от Васильева дня до Евдокей», то есть с 1 января по 1 марта.

Васильев вечер для русских девиц был весьма важным днем; он приходился на восьмой день святок, когда святочные гадания были во всем разгуле. Наши бабушки думали, что святочные гадания на Васильев вечер всегда сбывались и что в этот вечер, что бы по гаданию ни вышло, уж всегда так и случится. Поверье старое, с незапамятных времен соблюдается на Руси.

На Васильев день совершаются обряды какого-то непонятного народного праздника. Из слов песен и причитаний мы узнаем его название: это авсень, или овсень, усень, таусень, говсень. Был ли это действительно праздник, какая была цель его, или это только соединение нескольких обрядов — решительно отвечать невозможно. Из оставшихся обрядов мы видим ныне варение каши, засевание зерен, обряд хождения по домам. Ко всем этим обрядам присоединяются и песни. Наши археологи считали авсень «земледельческим праздником, преобразовательным обрядом обсевания»; отыскивали по обрядам сходство авсеня с колядою. Могло ли быть на самом деле, чтобы зимою на Руси праздновал народ земледельческий праздник? Это предположение ученых останется навсегда без доказательств. Одним только ученым могло взойти в голову, что авсень и коляда указывают «на соединение мифов разноплеменных народов на Руси». Мы уже не говорим о том, что об авсене нет помина ни в летописях, ни в актах; не упоминаем о том, чтобы народ помнил об этом празднике из преданий; скажем только одно: что нет ни одного места в русской земле, где бы все обряды совершали вместе. В одном месте варят кашу, в другом происходит засевание зерен, в третьем хождение по домам. Есть и обряды, но нет помина об слове авсень. Кажется, что без песен это слово навсегда могло бы исчезнуть из русского языка. Вот обряды, которые совершаются на Васильев день по разным местам.

1) Варенье каши. Варение каши совершается до света. Старшая в доме из женщин ровно в два часа утра приносит из амбара круп. Старший из мужчин приносит воды из реки или колодезя. Крупа и вода стоят на столе до тех пор, пока истопится печь; до них никто не касается, иначе это сочтется худым признаком. Когда нужно затирать кашу, все семейство садится за стол, а старшая женщина причитывает, размешивая кашу: «Сеяли, ростили гречу во все лето; уродилась наша греча и крупна, и румяна; звали-позывали нашу гречу во Царьград побывать, на княжой пир пировать; поехала греча во Царьград побывать со князьями, со боярами, с честным овсом, золотым ячменем; ждали гречу, дожидали у каменных врат; встречали гречу князья и бояре, сажали гречу за дубовый стол пир пировать; приехала наша греча к нам гостевать». После сего все встают из-за стола, а хозяйка с поклонами ставит кашу в печь. Потом снова садятся за стол, в ожидании каши. Когда поспеет каша, тогда, вынимая горшок из печи, хозяйка говорит: «Милости просим к нам во двор со своим добром». Прежде всего осматривают: полон ли горшок? Нет более несчастия, если каша вылезет из горшка вон. Это явная беда всему дому. Худое предвещает, если треснул горшок. Потом снимают ножом пенку: каша красная, полная, предвещает счастие всему дому, будущий урожай и талантливую дочь. Каша мелкая, белая, угрожает бедами. Завтрак из каши оканчивает добрые предвестия: при худых признаках кашу выбрасывают в реку.

2) Засевание зерен — отправляется в Великоруссии и Малоруссии с различными обрядами.

В селениях Тульской губернии совершают обряд засевания без песен, с одними приговорками. Дети, рассыпая зерна ярового хлеба, говорят: «Уроди, боже, всякого жита по закрому, что по закрому, да >по великому, а и стало бы жита на весь мир крещеный». Старшая женщина в доме сбирает на полу зерны и хранит до посева.

В Малоруссии обряд засевания совершается с приговорками и песнями. Там дети поселян, перед обеднею, ходили по домам сеять из рукава, другие из мешка разные семена. В это время они певали особенную засевальную песню:

Ходит Илья На Василья, Носит пугу Житяную. Де замахне— Жито росте, Житу пшеницю Всяку пашницю. У поле ядро, А в доме добро.

Другие при засевании зерен говорят: «На счастье, на здоровье, на новое лето, роди, боже, жито, пшеницю и всякую пашницю». Вероятно, что эта приговорка составилась из засевальной песни. Тождество слов доказывает это очевидно.

3) Обряд хождения по домам мне известен только в двух губерниях, Костромской и Рязанской.

В Костромской губернии для Васильева вечера варят свиные ноги. Там поселяне ходят в этот вечер под окна, сбирать пироги и свиные ноги, приговаривая: «Свинку да боровка выдай для Васильева вечерка». В Рязанской губернии ходят толпами под окна просить пирогов. Впереди всех идет девица, называемая махано-скою; она-то несет кошель для пирожного сбора; она-то предводит толпу и распоряжает дележом сбора. Подходя к окнам, толпа причитывает: «Кишку да ножки в верхнее окошко».

В великорусских губерниях наблюдательные старики и старушки говорят, что «на Васильев вечер день прибывает на куричий шаг».

В Тульской губернии есть предание, что на Васильев вечер ведьмы скрадывают месяц, из опасения, чтобы он не освещал их ночных прогулок с нечистыми духами (см. подробности сего верования в демонологии).