«Борьба за моря. Эпоха великих географических открытий»

Янош Эрдёди

УМНЫЙ КОРОЛЬ СМОТРИТ СКВОЗЬ ПАЛЬЦЫ

Быстрая испанская колонизация Центральной Америки, распространение колоний на новом континенте в северном и южном направлениях скоро пробудили интерес других европейских держав к территориям Нового Света. Причем «интерес» этот (особенно в те времена, о которых мы повествуем) выражался обычно в войнах и завоеваниях.

Кругосветные путешествия для ученых того времени и для потомства означали открытие неведомых частей Земли и умножение знаний человечества. Авантюристы видели в открытиях новый источник обогащения. Что же касается политических руководителей европейских государств, они полагали, что новые континенты открываются лишь для того, чтобы обеспечить им новые возможности завоеваний. Что очень скоро и подтвердилось.

Португалия, постоянно соперничавшая с Испанским королевством, пока еще не предпринимала крупных колонизаторских попыток на американской земле. Португальцы основали колонии лишь в нескольких местах на побережье нынешней Бразилии; это были тюремные колонии. Крупные португальские завоевания начались лишь во второй половине XVII века. Во время формирования Испанской колониальной империи в Америке португальцы все еще были заняты Восточной Индией, Островами Пряностей и проложением путей туда. Они совершили еще одну ошибку, подобную упущению из своих рук Колумба, ошибку тем более тяжкую, что на этот раз речь шла о португальце. Они не приняли плана кругосветного путешествия капитана Фернана Магеллана. Португалец Магеллан был вынужден поступить на службу к испанцам. Его флотилия под флагом извечного врага португальцев, Испании, впервые обогнула Землю как раз в то время, когда Кортес завоевывал Мексику (1519—1521).

Итак, с португальцами Испанскому королевству пришлось столкнуться в Америке лишь позже, в борьбе за колониальные владения. А пока что более серьезную и непосредственную опасность представляли два соперника испанской империи: Франция и Англия.

В начале XVI века французы попытались обосноваться в северной части Америки. Французский мореплаватель Жак Картье уже в 1534 году открыл берега современной Канады, реку Св. Лаврентия и ее устье. Однако из-за внутренней смуты в стране, гражданской войны под религиозными предлогами и т. д. энергичный захват французами крупных территорий начался лишь к концу столетия. Они стремились завоевать не только север: в шестидесятые годы XVI века флаг французского короля развевался уже на полуострове Флорида, находящемся гораздо южнее, по соседству с испанскими колониями. Именно тогда и именно здесь произошло первое вооруженное столкновение, первая колониальная война между двумя европейскими державами, не поделив шими добычу. Испанцы и французы вел жестокие сражения исключительно беспощадными средствами. Захваченных в плен французских протестантов испанцы казнили «не как французов, а как еретиков», французы, в свою очередь, приканчивали испанских пленных «не как испанцев, а как убийц».

За сверкающими и огнедышащими пушками, под раздутыми парусами и горделиво развевающимися королевскими знаменами, за эффектным зрелищем батальных сцен стояли неприметные серые люди, о которых даже не упоминается в хрониках о жизни монархов. Рев пушек французских военных кораблей прославлял имя короля Франциска I, сам же король находился в это время в весьма неприятном положении. За несколько десятков лет вспыхнуло полдюжины войн между Францией и «Священной Римской империей», правил которой испанский король Карл V, и столько же раз подписывались договоры о мире или временном перемирии.

Всякий раз одно из важнейших условий мирных переговоров состояло в том, что французы должны покинуть воды Нового Света! И если дела короля Франциска I обстояли плохо, ему приходилось подписывать такие договоры.

Однако богатые горожане французских портов, навигационные и торговые дома Нормандии и Бретани не желали отказываться от заокеанской прибыли. С одной стороны, следовательно, короля поджимали межгосударственные договоры, с другой — финансовая мощь городов. Половинчатое положение породило половинчатое решение. Французское королевство торжественно провозгласило, что оно отказывается от завоеваний земель в Новом Свете, а в то же время хорошо оснащенные и вооруженные флоты, отправлявшиеся из французских портов, свободно плавали в дальних запретных водах, нападали на испанские корабли и даже на центральноамериканские порты. Французский посол в Мадриде недоуменно разводил руками: нельзя же требовать от его величества, коронованного короля Франции, чтобы он брал на себя ответственность за действия своих непокорных подданных, авантюристов, известных под именем арматёры, или флибустьеры. . .

Посол извинялся. Арматёры сражались. Торговцы один за другим снаряжали частные пиратские флотилии. А испанцы и португальцы протестовали — и жестоко расправлялись с попадавшими к ним в плен французскими флибустьерами. В морском сражении у Баии, около бразильского побережья, были захвачены три французских корабля. Офицеров и команду крохотной флотилии высадили на берег, закопали по плечи в землю и стреляли в торчавшие из земли головы, как в мишени, пока не перестреляли всех. В ответ наемники французской торговой фирмы Анго в 1530 году напали на порт в Пернамбуку, устроили там массовую резню и разграбили склады.

Семья Анго играла ведущую роль в организации авантюрных экспедиций. Деловым центром фирмы был французский приморский город Дьепп. Эта богатая семья, занимавшаяся главным образом морской торговлей (и пиратством), была одним из движущих рычагов французских попыток завоевания колониальных территорий в Новом Свете.

Эти люди, ворочавшие огромными деньгами, жили по своим собственным законам. Сохраняя внешние признаки почтительности, они ни во что не ставили королевские соглашения. В одном крыле дома Анго в Дьеппе писцы корпели над бухгалтерскими книгами, другое же крыло походило на дворец Генриха Мореплавателя: фирма Анго создала здесь целое собрание книг по географии и навигации, настоящий научно-исследовательский институт, где* работали ученые различных национальностей, топографы, опытные мореплаватели, собирали и обрабатывали данные навигационной метеорологии, стремясь к научной организации и управлению торговым судоходством и пиратством.

В эти десятилетия протестантизм распространился и на французской земле. Многие католики порывали с римской церковью и присоединялись к французским протестантам, именовавшим себя гугенотами. Здесь произошло то же самое, что и в Германской империи, в Венгрии и в других странах: знать принимала новую веру лишь потому, что надеялась набить карман в смуте и неразберихе религиозных войн. Ибо экономическая и политическая борьба была неотделима от религиозных распрей.

Могущественные вассалы стали гугенотами, новая религия быстро распространялась и среди зажиточных горожан. В результате сложного переплетения интересов адмирал Колиньи, гугенот, один из крупнейших феодалов страны, и богатые горожане приморских портов, также в большинстве своем протестанты, дружно устремились к французским завоеваниям в Новом Свете.

Дельцы любой эпохи находили, если хотели, «идейную базу» для своих махинаций. В XVII веке юристы французских судовладельцев и торговцев пытались оправдать действия своих хозяев принципом «свободы морского судоходства». Они сформулировали этот принцип словами звучной латинской фразы: «Mare sit commune!» (Mope должно быть общей собственностью!) Пони

мать это, разумеется, нужно было так: захватывать заокеанские территории, порабощать их и грабить могут не только испанцы и португальцы, но и мы! . .

Так продолжалось в течение почти четырех десятилетий. Французские пиратские корабли и высаженные ими на берег колонисты вели свои частные войны, на первый взгляд, против воли короля, в действительности же, конечно, и сам король был не прочь поживиться добычей и расширить свои владения. Он смотрел сквозь пальцы на разбойничьи подвиги своих «непокорных подданных».

В семидесятых годах XVI века положение французов в Америке ухудшилось. Адмирал Колиньи, покровитель частных колонизаторских отрядов, погиб в 1572 году, в Варфоломеевскую ночь, когда сторонники французского католицизма именем короля Карла IX перерезали в Париже сотни гугенотов. Адмирал флибустьеров умер — банкирам флибустьеров пришлось самим продолжать дело.

Гибель адмирала Колиньи была тяжкой потерей, так как теперь арматёры, сражавшиеся на свой страх и риск, лишились поддержки военного флота. Дела французов особенно пошатнулись на юге, где им приходилось преодолевать сопротивление крупных сил испанцев. Севернее, в Канаде, они обосновались прочнее. На территории Канады французы заручились союзом сильного и воинственного индейского племени гуронов; естественно, что хлынувшие затем на североамериканское побережье английские колонизаторы вступили в союз против французов с индейцами-ирокезами, давними врагами гуронов. Часть колониальных войн двух европейских держав сводилась к тому, что они натравливали друг на друга индейцев (действие знаменитых романов Купера о Кожаном Чулке разыгрывается на фоне этой вражды, разжигаемой белыми).

К этому времени, в эпоху Великих географических открытий, Англия выдвигается в первые ряды европейских великих держав. Английские буржуа экономически окрепли в успешной конкурентной борьбе с немецкими торговыми городами, с ганзейскими портами, с фламандской торговлей. Это укрепило и феодальное дворянство, так как развитие торговли и судоходства обеспечивало новые рынки для сбыта продукции, в первую очередь английской шерсти.

Следующим шагом в обогащении — в соответствии с законами эпохи — стало стремление к экспансии. К тому же в XVI веке на английском троне почти сменили друг друга два выдающихся монарха: Генрих VIII (прав. 1509—1547) и Елизавета I (прав. 1558—1603). Генрих VIII обеспечил Англии больший вес среди европейских держав не в последнюю очередь тем, что не потерпел папской опеки, пошел на разрыв с Римом и основал независимую национальную церковь. Царствование Елизаветы I явилось первым великим периодом в истории Британской империи. Ее неуклонная и успешная экспансивная политика провоцировала на решающее столкновение Испанию, почти безраздельно властвовавшую на морях.

Английские рыболовные суда, ходившие на отлов в далекие рейсы, впервые пробудили в англичанах серьезный интерес к землям Нового Света. Рыбаки заметили, что в водах Ньюфаундленда, близ берегов Северной Америки, необычайно много рыбы: оттуда они возвращались с исключительно богатым уловом. А английские мореплаватели и политики знали: не только золото и серебро представляют собой ценность — хорошая сделка дороже золота! . .

Один опытный британский морской капитан так отзывался о важности рыбной ловли в водах Ньюфаундленда:

— Не кривите рот, почтенные соотечественники, слыша неблагозвучное слово «рыболовство»! Рыбный улов приносит такое же золото, как и рудники Гвинеи; более того, ловя рыбу, прибыль можно получить с меньшими расходами и опасностями, легче и надежнее!

Вскоре английские рыболовные суда кишели в северо-американских прибрежных водах, к немалому беспокойству испанцев и французов. На всякий случай эти рыболовные суда были хорошо вооружены, а ради пущей безопасности их сопровождал королевский военный корабль.

Англия быстро поняла всю важность затеянного ею предприятия. Сэр Уолтер Рэли, знаменитый государственный деятель, авантюрист и первооткрыватель, один из поборников британской экспансии, открыто писал: «Захват и уничтожение ньюфаундлендского флота явились бы особенно тяжким ударом для Британии».

Испания и Португалия решительно протестовали против рыболовства англичан в «их водах». Они ссылались на решение папы 1493 года, на пресловутую Линию, однако Англия не принимала к сведению эти аргументы, во-первых, потому, что они противоречили ее интересам, а во-вторых, она и без того враждовала с папой.

После юридических споров должен был последовать решающий аргумент — пушечная пальба, однако до этого дело не дошло, поскольку на севере у испанцев и португальцев были незначительные морские силы; серьезных столкновений не было.

Еще больше, чем рыболовство, испанцев, пожалуй, беспокоило то обстоятельство, что в водах Северной Америки все чаще появлялись британские разведочные суда, искавшие на севере перехода к Азии. В это время в историю географических открытий попали имена Гудзона, Ваффина, Фробишера и многих других их соотечественников.

Примерно в 1555 году в Англии было создано торговое общество «Для открытия неизвестных территорий» с участием богатых торговцев, кораблевладельцев, капитанов и предприимчивых вельмож. Открыто провозглашенной целью общества было пока что развитие торговли с Россией и Азией и поиски новых водных путей. Однако вскоре общество энергично принялось за поиски предполагаемого северо-западного прохода у самых крайних северных побережий Америки, другими словами, морского пролива, по которому можно было бы плавать из Северной Европы в Азию, минуя северную оконечность Американского континента. Разумеется, английские экспедиции заодно основали и колонии на североамериканском побережье к величайшему возмущению не только французских колонизаторов в Канаде, но и Испании.

К этому времени европейская и мировая политика английского королевства уже неприкрыто стремилась к ослаблению и даже, если возможно, уничтожению могущества Испанской империи. Во времена Филиппа II, современника и противника королевы Елизаветы, Испанское королевство и императорская корона, то есть «Священная Римская империя», уже не были в одних руках, как это было при отце Филиппа, Карле V. Однако испанский и императорский трон и теперь были связаны тесными родственными и союзническими узами. Елизавета стремилась сплотить под своим руководством европейские протестантские силы, прежде всего Нидерланды и отдельных германских князей, на борьбу против Испании Филиппа П. Важной ареной этой борьбы был бесконечный океан и американское побережье.

В самые неожиданные моменты и в самых неожиданных местах в американских водах начали вдруг появляться быстрые и подвижные британские парусники новой конструкции, великолепно оснащенные и вооруженные.

В Центральной Америке появились, например, хорошо вооруженные, но высказывающие мирные намерения работорговые суда под командой Джона Гаукинса. За хорошие деньги они продавали свой товар испанским колонизаторам в одном из портов Эспаньолы, затем, освободившись от живого груза, внезапно нападали на другой порт и увозили оттуда испанское золото уже в ' качестве добычи.

У Гаукинса во время первых его экспедиций служил молодой морской офицер Фрэнсис Дрейк. Он недолго оставался подчиненным; вскоре его имя стало известно не только на американском побережье, но и в Англии и Испании — он молниеносно пробился в первые ряды английских пиратских капитанов, прозванных «морскими волками».

Первый его подвиг состоял в том, что он всего с двумя кораблями и командой из восьмидесяти человек на палубах легких парусников захватил и разграбил порт Номбре-де-Дьос. Пираты потрудились столь основательно, что в карманах живых и мертвых не осталось ни единого  мараведи,  в пакгаузах порта — ни единого гвоздя; за собой в Англию они буксировали испанский корабль с ценным грузом.

Это немедленно вызвало интерес заправил английской торговли и даже королевского двора. На этого способного молодого человека стоит обратить внимание, решил сэр Томас Грешем, богач, титулованный «торговец королевы», кредитор государственной казны, основатель лондонской биржи В качестве первой пробы Грешем финансировал и первую, имевшую столь бурный успех экспедицию Дрейка. Теперь же он видел в Дрейке человека незаурядных способностей.

Грешем и его компаньоны предоставили в распоряжение Дрейка достаточные средства для оснащения первоклассных кораблей и найма опытных, хорошо оплачиваемых моряков. К предприятию присоединился и сэр Фрэнсис Уэлсингем, начальник королевской тайной канцелярии. На совещании  торговцы, государственный деятель и моряк-пират разработали смелый план, суливший огромные прибыли.

В определенные промежутки времени, раз или два в год, так называемые «серебряные флотилии» под усиленной охраной доставляли в Испанию награбленное в колониях золото и серебро. Место и время сбора кораблей, срок отплытия и курс держались, разумеется, в строжайшей тайне. Фрэнсис Дрейк взялся отыскать и захватить этот караван. В его ловкости и смелости финансисты не сомневались, они вложили в это рискованное предприятие огромные деньги. С помощью Уэлсингема Дрейк получил даже королевский патент: ее величество уполномочивало капитана Дрейка нападать на вражеские корабли и захватывать их где бы то ни было в океане; в документе точно указывалось, какая доля добычи должна отчисляться в сокровищницу королевы.

Ни королеву, подписавшую патент, ни уполномоченного на пиратские действия капитана не смущало то, что как раз в это время Англия и Испанское королевство не находились в состоянии войны. . . И то сказать: откуда простому капитану, скитающемуся по бесконечному океану, знать, не началась ли война между его королевой и Филиппом II, с тех пор как он покинул родные берега? . . Правда, если предоставится случай напасть на испанские берега, Дрейк может «предположить», что между Англией и Испанией идет война. Если же маневр раскроется, то что ж, английский посол в Мадриде извинится и с британским хладнокровием снесет взрывы гнева испанских министров.

Предприятие удалось, вложенные капиталы окупились сторицей. Быстроходные парусники Дрейка, похожие на плавучие арсеналы, обрушивались на испанские корабли и порты не только в Карибском море, но и в Тихом океане. После продолжительного кругосветного путешествия флагманский корабль Фрэнсиса Дрейка «Золотой лось» вернулся к родным берегам с богатой добычей: его трюмы были набиты слитками серебра, драгоценными камнями, пряностями, шелками. Каждый акционер общества получил на вложенные 100 фунтов стерлингов по 4700 фунтов, другими словами, прибыль составила сорок семь к одному, не считая отчислений в пользу королевы и капитана!

Королева Елизавета оказала удачливому капитану торжественный прием, посвятила его в рыцари. В следующий пиратский поход капитан отправился уже как сэр Фрэнсис Дрейк.

В первой половине восьмидесятых годов Дрейк совершил еще несколько удачных экспедиций; не каждая из них приносила столь щедрые прибыли, но, во всяком случае, испанские торговые дома несли огромные потери. В середине 1580-х годов почти ни один «серебряный флот» не достигал невредимым испанских портов.

Дрейк вскоре стал адмиралом и одним из важнейших лиц в английском морском флоте.

Человеку, родившемуся позже, в эпоху других общественных отношений и моральных норм, трудно понять, что, собственно, происходило в те годы, когда министр королевы европейской страны и сама королева были   компаньонами,   поручителями,   почти подстрекателями морского пирата, принимая участие в дележе его добычи . . .

Вопрос действительно не так прост. Для верной оценки исторических событий и давно минувших дел необходимо знать образ мыслей людей той эпохи, вжиться в него и с этих позиций рассматривать их поступки. Мы не должны забывать, что в те времена люди жили в других условиях и подход к различным вопросам у них был другим.

В XVI веке уже распались религиозно-моральные нормы раннего средневековья, разрушился вековой и жесткий государственный и общественный порядок; изменились границы между странами, изменилась группировка общественных слоев внутри отдельных стран по их месту, значению и авторитету в обществе. Возникновение независимых национальных королевств и их борьба друг против друга порождали постоянное движение на арене международной борьбы; в отдельных странах городская буржуазия благодаря своей экономической мощи добивалась для себя власти за счет феодалов и дворянства, несущих военную и придворную службу. В этом постоянном брожении, в обстановке непрерывных изменений стерлись четкие границы между войной и миром, союзничеством и враждой, верностью и предательством, военными действиями и простым разбоем. В каждом крупном авантюристе той эпохи уживались черты торговца и разбойника, воина и мародера, моряка и пирата.

Рассматривая только одну из характерных черт сэра Фрэнсиса Дрейка, нельзя правильно оценить его личность. Точно так же во всей сложности характера и обстоятельств нужно оценивать и его современников, чтобы иметь о них верное представление. Во время англо-испанской борьбы не на жизнь, а на смерть королева Елизавета и ее правительство самым важным считали любой ценой нанести ущерб противнику. А если при этом удавалось еще и принести ощутимую прибыль Англии, ценность этих действий удваивалась.

Так сэр Фрэнсис Дрейк, пират и военный моряк, стал одним из национальных героев зарождающейся Британской империи.

Он не был одинок. История той эпохи пестрит подобными ему личностями. Вспомним хотя бы некоторых главных героев нашего краткого повествования: Кортес и Альварадо, Альмагро и Писарро и многие другие — почти все они были типичными представителями рыцарей-авантюристов, воинов-разбойников своей эпохи.

Только теперь, во второй половине XVI века, на смену испанцам пришли англичане.

В знаменитой сказке об ученике заклинателя духов запертый в кувшин и затем освобожденный джинн крепнет, берет верх над своим повелителем и начинает угрожать уже и своему господину. . . Королевским дворам не была известна эта притча, когда они патентами, деньгами, военными отрядами поддерживали отважные и кровавые пиратские предприятия.

Не прошло и нескольких десятков лет, как состоящие на королевской службе пираты превратились в новую грозу морей — самостоятельных морских разбойников, действовавших на свой страх и риск, не признававших никаких ограничений и правил игры, никакой дисциплины, государственных или военных целей и заботящихся лишь о том, чтобы набить собственный карман. Эти пираты без разбору набрасывались на любую добычу, захватывали и грабили корабли, плавающие под чужим флагом или под флагом их собственной страны.